Жоржи Амаду - Бескрайние земли

Люди остановились, опустили на землю гамак с продетым через него шестом: в нем совершал свое последнее путешествие покойник. Из слабо освещенной залы послышался голос доны Аурисидии, лениво сдвинувшей с места свое жирное тело:

— Кто там?

— С миром, дона, — ответил ей один из пришедших.

Сын Аурисидии сбегал на веранду и вернулся с известием:

— Мама, там стоит двое каких-то людей с мертвецом… Покойник такой тощий.

Прежде чем подняться, дона Аурисидия, бывшая в свое время учительницей, мягко поправила сына:

— Надо говорить не стоит, Руи, а стоят…

Она направилась к двери, мальчик ухватился за ее юбку. Младшие дети спали. Люди сидели на веранде, на полу виднелся гамак с покойником.

— Пошли вам господи доброй ночи… — сказал один из них, старик с седыми курчавыми волосами.

Другой снял дырявую шляпу и поклонился. Дона Аурисидия ответила на поклон и осталась стоять, выжидая. Юноша объяснил:

— Мы несем с фазенды Барауна, он там работал… Несем хоронить на кладбище в Феррадас…

— Почему же вы не похоронили его в лесу?

— Ну, как же можно, у него три дочери в Феррадасе… Мы его туда несем, чтобы передать им. Если вы позволите, мы тут чуточку передохнем. Путь долгий, дядя вот уже обессилел… — сказал юноша, указывая на старика.

— Отчего же он умер?

— Лихорадка… — ответил на этот раз старик. — Зловредная лихорадка, что свирепствует в лесу. Он работал на вырубке и подцепил там лихорадку… Всего три дня болел. И никакие лекарства не помогли…

Дона Аурисидия отступила назад на несколько шагов и отстранила сына. Она размышляла. Труп худого старика лежал в гамаке на веранде.

— Отнесите его к кому-нибудь из работников… Отдохните там… Здесь нельзя. Осталось совсем немного пройти, вы вскоре увидите хижины. Скажите, что я прислала. Здесь нельзя; у меня дети…

Она боялась заразы; никто не знал, как и чем лечить эту лихорадку. Лишь много лет спустя стало известно, что это был тиф, эпидемия которого свирепствовала по всей округе.

Дона Аурисидия наблюдала за тем, как люди подняли гамак, положили его на плечи и ушли.

— Доброй ночи, дона…

— Доброй ночи…

Она взглянула на то место, где лежал труп. И все ее тучное тело пришло в движение. Она кликнула из дома негритянок, велела принести воды и мыла и тщательно вымыть веранду, хотя был уже поздний вечер. Она увела сына и принялась мыть ему руки с таким усердием, что ребенок едва не расплакался. В эту ночь она так и не заснула, то и дело вставала посмотреть, нет ли у мальчика жара. Да к тому же еще Манеки не было дома: он отправился ужинать к Орасио…

Люди с гамаком подошли к хижине работников. Старик с трудом передвигал ноги, спутник его заговорил:

— Как, дядя, тяжел покойничек-то?

Это старику пришла в голову мысль отнести мертвеца в Феррадас. Они были друзья с покойным. Старик решил передать труп дочерям, чтобы те «похоронили его по-христиански», — пояснил он. Но нужно было пройти пять лиг, и вот они шли при лунном свете уже несколько часов. Сейчас они снова опустили гамак; юноша стал вытирать пот; старик постучал палкой в неплотно прикрытую дверь, сколоченную из неровных досок. Мелькнул свет, и чей-то голос спросил:

— Кто там?

— С миром…

Негр, открывший дверь, все же держал в руке револьвер: в этих краях нужно быть всегда осторожным. Старик рассказал все как было. В заключение он заявил, что их прислала дона Аурисидия. Появившийся позади негра худой человек заметил:

— У себя она вот не захотела оставить… Ее дети могут заразиться лихорадкой… А здесь все нипочем, — и он усмехнулся.

Старик решил, что отсюда их, видно, тоже погонят и снова начал свои объяснения, но худой человек прервал его:

— Ладно, старина. Можешь войти. Нас лихорадка не берет. У работников шкура дубленая…

Они вошли. Спавшие там люди проснулись. Их было пятеро, и все помещались в одной-единственной комнате этой глинобитной хижины, с обитой жестью крышей и земляным полом. Здесь была и столовая, и спальня, и кухня; уборной служило поле, плантации, лес.

Мертвеца положили на топчан. Все столпились вокруг покойника, старик вытащил из кармана свечу, зажег и поставил у изголовья. Свеча уже наполовину сгорела — ее зажигали перед выносом тела и ее предстояло еще зажечь, когда они придут в дом к дочерям покойного.

— А что они там делают в Феррадасе? — спросил негр.

— Они проститутки… — объяснил старик.

— Все три? — удивился худой.

— Да, сеньор, все три.