Жоржи Амаду - Бескрайние земли

Его руки в плену: он не может убить. Его сердце в плену: он должен убить… По черному лицу Дамиана текут слезы голубых глаз доны Терезы… Лес содрогается от смеха, содрогается от рыданий, колдовство ночи окружает негра Дамиана. Он садится на землю и плачет тихо, как наказанный ребенок.

А топот осла на дороге все ближе. Он уже совсем рядом, вот в лунном свете появляется силуэт Фирмо. Негр Дамиан пытается взять себя в руки, он чувствует, как к горлу подступает комок, руки его, держащие ружье, дрожат. Лес кричит вокруг. Фирмо приближается.

— Баккара…— объявил Орасио, постучав по бокалу, и над столом раздался мелодичный, тихий звон. — Эти бокалы стоили мне немалых денег… Я купил их к своей свадьбе. Посылал за ними в Рио.

Виржилио пригубил из бокала; капли португальского вина, словно кровь, окрашивали прозрачный хрусталь. Он поднял бокал:

— Какой утонченный вкус…

Он обращался ко всем, но его взгляд задержался на Эстер, как бы говоря ей: он, Виржилио, прекрасно знает, у кого такой хороший вкус. Адвокат говорил красивым, сочным и мелодичным голосом, тщательно подбирая слова, как если бы выступал на конкурсе ораторского искусства. Он смаковал вино с видом знатока, пил маленькими глотками, чтобы лучше оценить качество вина. Его изысканные манеры, томный взгляд, белокурая шевелюра — все это представляло контраст с залой. Орасио смутно чувствовал это. Даже Манека Дантас отдавал себе в этом отчет. Но для Эстер не существовало залы. Появление молодого адвоката сразу вырвало ее из теперешней обстановки и унесло в прошлое. Она почувствовала себя так, словно она еще в монастырском пансионе, на большом новогоднем празднике, когда они, воспитанницы, танцевали с самыми изысканными и благовоспитанными юношами Баии. Она всему улыбалась, старалась казаться остроумной и изящной. На нее нашла тихая, почти радостная задумчивость. «Это вино во всем виновато», — решила Эстер. Действительно, вино слегка ударило ей в голову. Она подумала и выпила еще, но пьянела она больше от слов Виржилио.

— Тут был как-то праздник в доме сенатора Лаго… Бал, которым отмечалось его избрание. Какой это был праздник, дона Эстер! Что-то неописуемое! Общество собралось самое аристократическое. Были там и сестры Пайва. — Эстер была знакома с Пайва, они вместе учились в пансионе. — Мариинья была просто очаровательна в платье из голубой тафты. Прямо мечта…

— Она красивая… — отозвалась Эстер, и в голосе ее послышалась некоторая сдержанность, не ускользнувшая от Виржилио.

— Однако говорят, что в свое время она была не самой красивой девушкой в пансионе… — заметил адвокат, и Эстер покраснела. Она выпила еще вина.

Виржилио продолжал разглагольствовать. Он заговорил о музыке, упомянул название одного вальса, Эстер припомнила мелодию.

Вмешался Орасио:

— Знаете, Эстер — прекрасная пианистка.

В голосе Виржилио прозвучала нежная мольба:

— Если так, после обеда, надеюсь, мы будем иметь удовольствие послушать дону Эстер… Дона Эстер не лишит нас этого наслаждения…

Эстер начала отказываться: она давно не играла, пальцы ее потеряли гибкость, и к тому же рояль в таком состоянии, что просто ужас… Расстроен, заброшен… Здесь, на краю света… Однако Виржилио не принял ее отказа и обратился к Орасио с просьбой «уговорить дону Эстер, чтобы она перестала скромничать и наполнила дом гармоническими звуками». Орасио стал настаивать.

— Не упрямься, сыграй, доставь удовольствие молодому человеку. Я тоже хочу послушать… В конце концов ведь я истратил огромные деньги на этот рояль, самый большой, какой только нашелся в Баие, я задал людям дьявольскую работу, чтобы перевезти его сюда, а чего ради? Выброшенные деньги… Шесть конто…

Он повторил, и это прозвучало чересчур откровенно:

— Шесть конто на ветер… — и посмотрел на Манеку Дантаса, — этот был способен понять Орасио… Манека решил, что должен поддержать друга:

— Шесть конто — это большие деньги… Целую плантацию можно купить…

Виржилио почувствовал, что здесь он может вести себя безнаказанно.

— Что такое шесть конто, шесть жалких конто, если они употреблены на то, чтобы доставить радость вашей супруге, полковник?.. — и он поднял палец кверху, приблизив его к лицу полковника, палец с тщательно наманикюренным ногтем, с вызывающе поблескивающим рубином адвокатского перстня. — Полковник жалуется, но уверяю вас, что никогда он не тратил шесть конто с таким удовольствием, как покупая этот рояль. Не правда ли?