Жоржи Амаду - Бескрайние земли

Эстер не отходила от постели больного, проявляла безграничную преданность, она похудела. Когда Виржилио приехал в первый раз, она только спросила, не имеет ли он каких-нибудь известий о ее сыне, оставшемся в Ильеусе, и он почти не видел ее одну. Лишь на мгновение они встретились наедине, когда она шла из кухни в комнату с тазом горячей воды; он поцеловал ее. Им почти не удалось поговорить друг с другом, и Виржилио страдал, как будто она ему изменила. Но вместе с тем в его глазах чувствовалось какое-то беспокойство, он считал себя виновным в болезни Орасио, в его смерти, которая казалась неизбежной, как будто полковник заболел потому, что он, Виржилио, пожелал этого. Он понимал, что и у Эстер было такое же чувство, и страдал от этого.

Когда Орасио, находясь уже вне опасности, вызвал Виржилио, тот старался казаться опечаленным, в особенности перед Эстер, у которой было усталое и подавленное лицо. Полковник лежал на белоснежных простынях, одетый в свою неизменную ночную рубашку, Эстер сидела на постели мужа, держа его за руку. Орасио никогда не был так счастлив, как к концу болезни, когда почувствовал всю преданность жены. Это наполняло его гордостью; он отдавал распоряжения работникам, Манеке Дантасу и Бразу, которые навестили его в этот день. Виржилио вошел в комнату, наклонился над кроватью, обнял полковника, холодно пожал руку Эстер, которая выделялась на фоне этой мрачной комнаты, поздоровался с Манекой Дантасом, поздравил Жессе «с его чудом». Но Орасио рассмеялся:

— Кроме бога, я обязан спасением ей, — и он показал на Эстер. Он тут же извинился перед доктором Жессе: — Конечно, вы, друг мой, сделали все, что могли — лекарства, лечение, чорт знает что еще… Но если бы не она, не спавшая все это время, я не знаю, как бы я выпутался…

Эстер встала и вышла из комнаты. Виржилио присел на постель, на теплое место, которое только что занимала его любовница, и внезапно его охватила злоба против Орасио. Он не умер… О, если бы он мог приказать его убить!..

В течение нескольких минут Виржилио сидела молча, отдавшись целиком своим мыслям. Понадобился вопрос Манеки Дантаса, чтобы привлечь его внимание к беседе:

— А ваше мнение, доктор?

Виржилио встретился с Эстер позднее, на фазенде. Она обняла его и зарыдала:

— Ты считаешь, что я не должна была так поступать? Но ведь я не могла иначе.

Это тронуло его, он приласкал поверх платья любимое тело. Поцеловал ее глаза, щеки и вдруг тревожно вскрикнул:

— У тебя жар!

Эстер сказала, что нет: это просто от усталости. Она расцеловала его, попросила остаться на ночь. Она сумеет под предлогом хлопот, связанных с уходом за больным, забежать к нему в комнату. Взволнованный, Виржилио обещал, ведь он так соскучился по ее ласкам. Он расстался с ней, лишь когда они увидели на дороге приближающихся рабочих.

Но за обедом Эстер почувствовала себя плохо: она на могла ни сидеть, ни есть. Пожаловавшись на озноб, выбежала из-за стола, у нее началась тошнота. Виржилио, сильно побледнев, повернулся к доктору Жессе:

— Она заразилась лихорадкой!

Врач встал, пошел за Эстер, она заперлась в ванной. Виржилио тоже поднялся, он почти не обращал внимания на Манеку Дантаса и Браза. Остановился рядом с врачом в коридоре. Эстер открыла дверь, глаза у нее были воспалены. Виржилио схватил ее руку.

— Что с тобой?

Она нежно улыбнулась ему, слегка пожав руку:

— Ничего… Только я не могу стоять на ногах. Пойду немного прилягу. Я вернусь попозже…

Она отдала распоряжение служанке, затем направилась в комнату, где должен был в эту ночь, такую далекую от первого приезда на фазенду, спать Виржилио, и улеглась на кровать. Он остался в коридоре, заглядывая оттуда в комнату. Доктор Жессе, попросив разрешения, вошел за нею и закрыл дверь. Орасио, лежавший в комнате по другую сторону коридора, поинтересовался, кто там, что за шум? Виржилио вошел к полковнику и прерывающимся голосом объявил:

— Она заразилась лихорадкой…

Он хотел что-то добавить и не мог, остановился, глядя на Орасио. Полковник широко раскрыл глаза, полуоткрыл рот, он тоже хотел что-то сказать и тоже оказался не в состоянии. Он был похож на человека, который падает и не видит ничего, за что можно было бы ухватиться. Виржилио захотелось обнять его, вместе посетовать на судьбу, вместе поплакать, потому что несчастье постигло их обоих…

Все в Ильеусе были одного мнения: Бадаро имели явное преимущество в борьбе за Секейро-Гранде. Это утверждали не только кумушки, сплетничавшие в церковных приделах. Сведущие люди в барах, даже адвокаты в суде сходились на том, что братья Бадаро почти одержали победу, чему в значительной мере способствовала болезнь Орасио. Судебный процесс был приостановлен после нескольких ходатайств, поданных Женаро и удовлетворенных судьей. Жука Бадаро вступил в лес и, прорубив просеки в зоне, граничащей с фазендой Санта-Ана, начал выжигать деревья.