Алла Горбунова - Вещи и ущи

Аркадий Львович, тихий, добрый, безотказный человек, сидит на диване с котом Барсиком и смотрит телевизор. Барсик моется и не обращает внимания на Аркадия Львовича. Аркадий Львович на одном конце дивана, а Барсик на другом, и между ними вечная разлука.

Бомж Петрович сидел на автобусной остановке и грустил: всё в его жизни было очень плохо. Остановилась иномарка, и оттуда вышел — и тут бомж Петрович охренел — вылитый бомж Петрович, только в костюмчике и распальцованный. И направился прямо к бомжу Петровичу. Представился: «Я — олигарх Петровский. Я долго искал кого-то, как две капли воды похожего на меня, и вот недавно мои ребята увидели тебя, копающегося в протухшей колбасе и деталях от выброшенного холодильника на местной свалке, сообщили мне, и я приехал к тебе знакомиться, братан». «А зачем я тебе, братан? — спросил бомж Петрович, — я — бомж, ты — олигарх, я — в говне, ты — в шоколаде, что у нас общего, кроме свиной хари?» «Я в депрессии, — ответил олигарх Петровский, — всё в моей жизни плохо, каждый новый миллиард долларов, который что ни день валится на мою голову, повергает меня в отчаяние, от изобилия любовниц-моделей у меня уже не стоит, я пил трициклические антидепрессанты, потом селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, потом ингибиторы моноаминоксидазы, потом от нечего делать негрустин купил, и ничего не помогает, братан. И я решил тогда исчезнуть, заменить себя на человека, похожего на меня, как две капли воды, а самому начать жить жизнью этого человека, перестать быть олигархом и стать счастливым. А ты, братан, иди вместо меня в олигархи». Бомж Петрович не будь дурак — и согласился. Стал олигарх бомжом, а бомж олигархом. Только что-то у них не заладилось. «Я-то думал жизнь моя — говно, а оказывается жизнь олигарха — говно ещё похлеще, — понял скоро бомж Петрович, — осточертел мне этот бизнес, осточертели любовницы, осточертели конкуренты, и все меня ненавидят, вот так сяду, бывает, на Канарах, на коленях блондинка-модель, а сам думаю: сидеть бы сейчас на солнышке у мусорных баков, пить водочку, девушкам вслед что-то похабное кричать и блох из бороды выбирать — это ли не счастье было». А у олигарха Петровского, ставшего бомжом, тоже не заладилось: и пить круглые сутки он не может, и блохи в бороде раздражают, и спать на чердаке холодно, и вообще скучно как-то без бизнеса. Стал он вспоминать: международные аэропорты, отели, бизнес-встречи, приёмы, и думать: это ли не счастье было? В общем, прошло три года. Бомж Петрович пропил все деньги олигарха, разорил его корпорацию и снова стал бомжом. Блох из бороды выбирал, грелся на солнышке, сосал водочку и был счастлив. Олигарх Петрович за это время с нуля поднялся, основал новую корпорацию, стал снова ездить на бизнес-встречи, летать в международные аэропорты, и на любовниц-моделей у него отлично стоял. И до самой смерти ещё через один год, когда бомж Петрович замёрз пьяный под забором, а олигарха Петровского застрелил нанятый конкурентом киллер, они оба были благодарны за всё, что у них было, и понимали, что всё у них на самом деле хорошо. Стоит только посмотреть на всё это с другой стороны, братан, с другой стороны.

Гендерквир Лена пришла на приём к гинекологу, потому что ощущала зуд. Надо сдать анализы на скрытые инфекции, — сказала гинеколог Козькина. Я всегда пользуюсь презервативом, — ответила Лена, — не было возможности заразиться. Всё равно надо сдать, — сказала гинеколог Козькина, — хламидии, например, могут проникать через поры в презервативе. У вас один половой партнёр? Нет, — ответила Лена и побледнела, потому что представила себе, как страшные хламидии зубами прогрызают резину. Бедная девочка, — сказала гинеколог Козькина, — вот приходится вам думать о том, как проникают хламидии, а самое лучшее — иметь одного полового партнёра и быть в нём уверенной. Тут гендерквир Лена не выдержала и ответила: Бедная женщина, я не девочка, а гендерквир. И я не считаю, что лучше иметь одного полового партнёра. Я за полиаморию. Знаете, что это такое? Это практика и система этических взглядов на любовь, допускающая множественные любовные отношения с несколькими людьми, с согласия и одобрения всех этих людей, на основе честности, доверия и откровенности. И, по-моему, полиамория гораздо лучше, чем эта механичная серийная моногамия с изменами и ложью. Фри лав, что ли? — спросила Козькина. Нет, фри лав давно выродилась в секс со всеми подряд, а полиамория — это именно про любовные постоянные отношения на нравственной основе, — ответила гендерквир Лена. После этого разговора гинеколог Козькина задумалась. Полиамория, слово-то какое, — думала она, выходя из поликлиники. На широком проспекте, по которому она шла к метро, то и дело ей попадались кофейни со столиками, вынесенными на улицу, за ними сидели влюблённые парочки, и навстречу ей тоже шли пары, и одиночки, мужчины и женщины, и гинеколог Козькина смотрела на них и думала: неужели их всех можно любить и вступать в отношения. И представила себе гинеколог Козькина, что все люди связаны сложными многогранными узами любви друг с другом, а она, Козькина, этими узами любви не связана, потому что уже восемнадцать лет как её единственный партнёр — её муж, и ничего кроме мужа и женских половых органов она в своей жизни не видит. Странная, чуждая, таинственная страна Полиамория, не понять тебя простому советскому человеку. Через неделю Лена пришла за анализами. Никаких скрытых инфекций у неё обнаружено не было, обычный дисбактериоз. А у гинеколога Козькиной скоро самой случилась гонорея, потому что она доверяла своему мужу и не предохранялась, а он — и не в первый раз уже — сходил налево. И гинеколог Козькина думала, разводиться или нет, но простила своего мужа, ибо любовь долготерпит, милосердствует, всё переносит и никогда не перестаёт.