Анар - Шестой этаж пятиэтажного дома

Бордовая «Волга» маячила уже где-то у железнодорожного переезда, и Заур понял, что Спартак прибавил скорость. Он догнал бы их через минуту, но увидел, как они пронеслись под опускающимся шлагбаумом, а ему, Зауру, пришлось переждать длинный состав. Но теперь Заур уже все ясно и четко понимал, — и почему «Волга» Спартака стояла у ворот дачи, и почему они, заметив его и увидев, как он повернул за ними, прибавили скорость и промчались прямо под опускающимся шлагбаумом — лишь бы выиграть время, дистанцию и вообще все. Выиграть у него по всем статьям. По всем статьям жизни. Выиграть и обсмеять его — наивного дурачка, который так долго верил басням распутной бабы, верил, что у нее действительно по субботам репетиции, тракты, и терпеливо ждал ее в комнате с обоями, которые «расцвели в тот день, когда он пришел к ней». А все это, оказывается, была ложь, самая бессовестная и наглая из всех самых бессовестных и наглых. В дни «репетиций» она, оказывается, приезжала на эту самую дачу и отдавалась Спартаку, как и ему, Зауру, на тех же самых матрасах, брошенных на пол. Представляя все это, Заур чувствовал, что готов броситься с машиной на мчащийся поезд, разбиться, разлететься, но ему не хотелось потрафить тем двоим. Он смотрел на освещенные окна пробегающих вагонов и мучительно зримо, подробно видел Тахмину со Спартаком в дачной комнате, набитой барахлом, и ему не терпелось, чтобы этот проклятый состав наконец кончился и он догнал бы их, уверенных в своей безнаказанности, в своем превосходстве, в своем праве дурачить тех, кто еще способен верить. Злоба его была направлена прежде всего на Тахмину; о Спартаке, как ни странно, он думал с меньшим озлоблением, просто как о человеке более ловком и менее глупом, чем он сам, Заур, достаточно умном, чтобы не попадаться на такие вот удочки. Уж Спартак точно посмеялся бы над уловками Тахмины и всеми ее ласковыми словами, кошачьими нежностями, вкрадчивым голосом, за которым, как теперь Зауру было абсолютно ясно, стояли лишь отработанные приемы опытной жрицы любви. И теперь он готов был каждый ее жест, каждую отлучку, каждое знакомство считать признаком ее глубокой развращенности, и память услужливо подсовывала ему все новые и новые тому доказательства.

Наконец этот проклятый поезд прошел. Коренастая женщина в черном ватнике медленно прокрутила колесо с натянутым канатом, и шлагбаум стал подниматься. Заур тронул машину и проехал под еще поднимающимся шлагбаумом. Стрелка на спидометре дрожала между 130 и 135 километрами. Он увидел их вдали, у поворота на аэродром, и теперь уже знал, что догонит, чего бы это ему ни стоило, но, к его удивлению, расстояние между ними, резко сократившись, как бы застыло на одной дистанции, если слово «застыло» подходит к движению на такой скорости. Они заметили его и явно убегали, и, очевидно, стрелка на спидометре Спартака показывала то же, что у Заура. Заур сделал еще один рывок, и они ехали теперь почти впритык, и Заур успел подумать, что, если он сейчас врежется в бордовую «Волгу», наверняка погибнут все трое, и это будет естественным завершением всей трагикомедии.

Но этого не произошло, сдали нервы Спартака, он сбавил скорость, и Заур обошел их, проехал примерно метров двести, тоже резко сбавляя скорость, потом затормозил и, развернувшись, поставил свою машину поперек дороги. Спартак так же резко затормозил, и его «Волга», проскользнув на лазах, почти доползла до Заура.

Заур вышел из машины и пошел к ним. Спартак тоже вышел из машины, но не двигался, а стоял, облокотившись о крыло своей «Волги». Он был без пальто, в костюме и рубахе с открытым воротом. В заходящих лучах солнца Заур заметил только золото, которое блестело на Спартаке — золотые часы, золотой перстень, золотая цепочка, свисавшая с шеи на распахнутую волосатую грудь, и два передних золотых зуба. Спартак улыбался, хоть и был бледен. Заур заметил еще, как он вынул золотой портсигар, взял сигарету и чиркнул зажигалкой «Ронсон». Тоже, наверное, подарок Тахмины, подумал Заур и сам удивился, как это он сейчас фиксирует не имеющие никакого значения мелочи, даже то, например, что Спартак, как бы в дополнение ко всему своему золоту, закурил сигарету «Золотое руно» — Заур почувствовал это по приторному аромату. Он не смотрел в сторону Тахмины, хотя и заметил боковым зрением ее окаменевшую на переднем сиденье фигуру.

Спартак прижал сигарету языком к верхним зубам, рот его был приоткрыт, и сквозь золотые зубы и дым сигареты с тревожной, но по-прежнему нагловатой ухмылкой он сказал: