Не знаю, правда ли, что всем составителям реклам и сотрудникам газет хочется сочинять что-то свое, но Эда к этому явно тянуло.
Августовский день, на смену которому пришла эта душная ночь, был для него особенно тяжелым. С утра он только и думал о том, как бы, вместо того чтобы сидеть в конторе и составлять рекламы, поскорее добраться до дому и там, в своей тихой квартире, писать нечто другое. Перед самым концом работы, когда он содрался уже все сложить и уйти, пришел его начальник и поручил ему составить рекламу сгущенного молока на целую журнальную страницу.
— Есть случай поправить наши дела, надо только придумать наскоро что-нибудь такое сногсшибательное, — сказал он, — Жалко мне заставлять вас работать в такую жару, но что поделаешь! Думаю, что вы лицом в грязь не ударите. Садитесь-ка да сообразите что-нибудь похитрее!
Эд сел за работу. Ему пришлось расстаться с мечтами о прекрасном городе, о сияющей огнями столице равнин, и переключиться на другое. Он стал думать о молоке, молоке для малюток — будущих жителей Чикаго, о сливках с этого молока, которые те же составители реклам кладут, в свой утренний кофе, о молоке, придающем здоровье и силы его чикагским братьям и сестрам.
Вообще-то говоря, Эду хотелось выпить чего-нибудь прохладительного и крепкого, но он внушил себе, что ему хочется именно молока. Он целиком отдался мыслям о молоке, о желтом сгущенном молоке и о парном молоке от собственных коров, которое он еще мальчиком пил в отцовском доме. Ему чудилось, что он сидит в маленькой лодочке и отплывает в огромное молочное море.
Из всех этих разбросанных образов ему и удалось создать то, что называется удачной рекламой. Молочное море, раскинувшееся перед ним, превратилось в целую гору банок сгущенного молока, и из этих образов его фантазий и родился новый замысел. Грубыми штрихами он изобразил холмистое зеленое поле с белыми домиками фермеров. На этих зеленых холмах паслись коровы. А где-то в углу босоногий мальчуган загонял целое стадо джерсейских коров с этой чудесной земли по тропинке прямо вниз, в воронку, вставленную одним своим концом в банку сгущенного молока. Над картинкой была надпись: «Одна банка сгущенного молока Уитни-Уэлс — это сгущенные здоровье и бодрость целой страны». Начальник признал, что реклама вышла отменная. И вот Эд отправился домой. Он хотел сразу же начать писать о своем прекрасном городе и поэтому не пошел обедать, а, пошарив в холодильнике, нашел там кусок мяса и сделал себе бутерброд. Он налил себе стакан молока, но, отпив один глоток, убедился, что оно скисло.
— Ну и черт с ним! — пробормотал он и выплеснул молоко в кухонную раковину.
Как Эд впоследствии мне сам рассказывал, он сел и пытался сразу же начать «настоящее» свое произведение, но никак не мог втянуться в работу. И от последних часов, проведенных в конторе, и от дороги домой в душном, вонючем трамвае, и от этого вкуса прокисшего молока во рту ему было как-то не по себе. Дело в том, что от природы Эд был человеком очень неуравновешенным и легко возбудимым, а тут он и вовсе разволновался.
Он прошелся немного и попробовал о чем-то думать, но мысли не слушались его. Ему было уже лет под сорок, и в этот вечер ему вспомнились годы молодости, проведенные в Чикаго. Противиться этим воспоминаниям он не мог. Подобно многим другим юношам, которые выросли в Чикаго, он приехал сюда с фермы, из степного района, и, так же как другие провинциальные и деревенские мальчики, был полон смутных надежд.
Чего только он не хотел делать, кем только не стремился стать в Чикаго! И можно себе представить, что из этого вышло. Во всяком случае, он женился и жил теперь в своей квартире в северной части города. Чтобы дать представление о его жизни за двенадцать — пятнадцать лет, которые прошли с тех пор, как он приехал в Чикаго, следовало бы написать целый роман, а это не входит в мою задачу.
Итак, вернувшись с прогулки, он сидел у себя в комнате, и было душно и тихо, и ему никак не удавалось настроить себя на работу над своим шедевром. Как тяжко было в квартире, когда там не было жены и детей! Он погрузился в воспоминания о днях юности, проведенных в городе.
Эд вспомнил, как однажды вечером, совсем еще молодым человеком, он, так же вот, как сегодня, вышел на прогулку. Он не был обременен семьей и жил в своей комнате один; но в тот вечер он тоже чем-то был раздражен. И тогда тоже он не мог оставаться в комнате и пошел побродить. Это было летом, и прежде всего он отправился к реке, где грузились пароходы, а потом в парк, переполненный гуляющей молодежью.
Читать дальше