— Не ставьте на него ни цента в первом заезде, потому, что он будет плестись, как вол, запряженный в плуг, но когда первый заезд кончится, идите прямо в кассу и выкладывайте хоть все деньги, — вот что я ему сказал.
Ну, знаете, никогда я не видел, чтобы человек держал себя любезнее, чем этот парень! Рядом с той девушкой, с которой я дважды встретился глазами, причем, оба мы покраснели, сидел какой-то толстяк; и что бы вы думали, сделал мой молодой человек? Он повернулся к толстяку и попросил его поменяться со мной местами, чтобы я мог сидеть в их компании!
Ах, черт возьми! Вот повезло! Значит, я буду сидеть с ними. Но каким же я был болваном, что ходил в этот бар в Уэст-хаусе и, увидев там какого-то хлыща с тросточкой и в дурацком галстуке, хватил две порции виски, только чтобы порисоваться!
Конечно, теперь когда я буду сидеть рядом с девушкой и дышать ей в лицо, она почувствует запах виски. Я готов был вышвырнуть самого себя с трибуны прямо на трек и гнать кулаками по всему ипподрому. Я побил бы при этом все рекорды, какие любая из лошадей могла, поставить в этом году.
Ведь девушка эта была не какая-нибудь замухрышка! Чего бы я не дал за палочку ароматной жевательной резины, или за мятную лепешку, или за кусочек лакрицы. Хорошо еще, что у меня в кармане были те три двадцатипятицентовые сигары. Одну из них я предложил молодому человеку, а другую закурил сам. Тогда толстяк встал, мы поменялись местами, и я опустился на скамью рядом, с девушкой.
Они представились мне. Оказалось, что невесту молодого человека зовут мисс Элинор Вудбери, она была дочерью фабриканта бочек из местечка Тиффин в штате Огайо. Самого молодого человека звали Уилбер Уэссен, а его сестру мисс Люси Уэссен.
Вероятно, именно то, что у них у всех были такие шикарные имена, выбило меня из колеи. Конечно, парень, раньше работавший конюхом при беговых лошадях, а теперь присматривающий за лошадьми человека, который дает напрокат экипажи и содержит транспортную контору и склады, такой парень ничем не лучше и не хуже других. Я об этом часто думал и говорил вслух.
Но вы знаете, какова молодежь! Было что-то особенное и в ее милом платьице, и в ее милых глазах, и в том, как она перед тем взглянула на меня через плечо брата, и как я в ответ взглянул на нее, и как мы оба покраснели.
Не мог же я доказать ей, какой я простофиля, правда?
И вот я свалял дурака. Я сказал, что меня зовут Уолтер Матерс и я живу в городке Мариетта, штата Огайо, а потом я стал плести такое, что вы и представить себе не можете. Я уверял, что Бен Ахем принадлежит моему отцу, который временно дал его Бобу Френчу, потому что наша семья очень гордая и никто из нас никогда не участвует в бегах, по крайней мере под своим именем. Я сочинял без удержу, а они все наклонились ко мне и слушали, и у Люси Уэссен блестели глаза, а я все врал и врал.
Я рассказывал о нашей ферме в Мариетте, о больших конюшнях и об огромном каменном доме на горе над рекой Огайо, но у меня хватило ума не слишком хвастаться. Я только намекал на некоторые вещи, а мои собеседники выпытывали у меня остальное. Я делал вид, что говорю об этом неохотно. На самом деле у моей семьи никогда не было фабрики бочек, и, сколько я себя помню, мы всегда были бедны, хотя никогда ни к кому не обращались за помощью, а мой дедушка был родом из Уэльса и там… ну, да бог с ним!
Так мы сидели на трибуне и болтали, точно знали друг друга уже много лет. Я продолжал врать и сказал, будто мой отец опасался, что этот самый Боб Френч поведет нечестную игру, и нарочно послал меня в Сендаску последить за ним. Мне удалось разузнать, добавил я, как пройдет первый заезд.
В этом первом заезде Бен Ахем будет плестись, как хромая корова, а зато потом покажет себя. В подтверждение своих слов я вытащил из кармана тридцать долларов, протянул их мистеру Уилберу Уэссену и попросил, если это его не затруднит, пойти после первого заезда в кассу и поставить эти деньга на Бен Ахема при любых встречных ставках. Сам я пойти не могу; не годится, чтобы меня увидел Боб Френч или кто-нибудь из конюхов.
Вскоре первый заезд окончился. Бен Ахем сбился на прямой, казалось, будто он не то болен, не то сделан из дерева, и пришел он последним. Тогда этот самый Уилбер Уэссен отправился к кассе под главной трибуной, а я остался один с обеими девушками, и когда мисс Вудбери на миг отвернулась, Люси Уэссен чуть-чуть тронула меня плечиком. Не думайте, что она так уж и толкнула меня. Но вы знаете, как делают девушки: придвигаются поближе, но все-таки воли себе не дают. Да вы, наверно, знаете! Ах ты, господи!
Читать дальше