Михаил Жванецкий - Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1

истребители вернулись ни с чем. Вот… А потом слыша-

ли: «Пролетая над Череповцом, посылаю всех к такой-

то матери…»

И что самое страшное, ему — только пятьдесят лет!

Все мне говорят, не ищите легкую жизнь, но никто

не объясняет, почему я должен искать тяжелую?!

У каждого свое увлечение. Один марки коллекциони-

рует, другой — монеты старинные. А я хочу современ-

ные. У меня свое. Хочет человек иметь много денег.

Это же не преступление, это увлечение. Так ведь сей-

час все зажали. У академиков мне оклад как раз нра-

вится, но это труды какие-то надо иметь, искрить,

в дыму сидеть, червей скрещивать. Как у них там: сна-

чала — кандидат, потом — доцент, потом — профессор.

Пока тебе дадут этот оклад — позеленеешь. Им всем по

сто лет. Абсурд!

Государственная премия сравнительно неплохая,

если так вдруг сразу получить. Но тоже всю идею ис-

портили. Открытия какие-то надо сделать. Причем

я бы сделал, не жалко, но как? Где? В какой области?

Поподробнее давай! Может, месторождения какие от-

крыть? Скажи, куда ехать. По карте, к сожалению, не

могу, не ориентируюсь. Укажи транспорт, местность,

там уже, в конце концов, пацаны покажут. Если алма-

зы, тоже могу на жилу попасть, золото промою, если

блестит. А они не говорят, где искать, сами, мол, копай-

тесь. Ну я за город выехал на трамвае, немного поко-

пал. Дождь пошел, а я в костюме. Миску набрал, под

краном перемывал. Ни черта. Засорил водопровод.

Открытия тоже могу сделать. Что значит фунда-

ментальные? Какие могу, во-первых, а во-вторых, да-

вай поподробнее, поподробнее давай. Что-нибудь из

химии? Что-то куда-то накапать? Скажи, что куда.

У меня посуда кое-какая есть. Ты же дай человеку зара-

ботать.

Песню предлагали писать для радио — первая пре-

мия пятьсот рублей. Ну, пятьсот так пятьсот — тоже не

валяются. Я сел за этот, за стол. Долго так сидел. Часа

два. Напевчик намурлыкал. Словами так отобразил.

И там подвох. Ноты, оказывается, надо знать. Я им по-

звонил по телефону. Напел в трубу. Скандал вышел. Де-

вушка молодая, еще слабая. Она упала, что ли. А трубку

не могут у нее из рук. Я-то пою… Голос у меня — сам

знаешь, но пятьсот рублей — дозарезу. А тут — очередь.

А я в автомате пою и прошу, чтоб записали. Конфликт-

нули мы с одним из очереди, так что я уже на работу не

пошел. Пробовал роман. Но тоже: если уволиться и пи-

сать, то жить на что? А если работать и писать, то жить

когда? Может, сначала премию?!

Актером можно было бы стать. Но тоже надо, чтобы

народ на тебя пошел. По рублю же надо собрать с наро-

да. Я ж тоже не дам рубль за первого встречного. Ви-

дишь, как все зажали. Только на себя надежда. Я тут

ночью вскочил как ужаленный. Мы же все забыли.

Здесь же был Петербург. Все графы, князья в золоте

ходили. Куда это все исчезло? Сейчас же ни у кого ни-

чего… Значит, все закопано. Я одного старика поймал,

он мне все рассказал и обещал показать место, где во-

семь кирпичей лежат золотых. Только копать у него

сил нет. Это один старичок восемь кирпичей указал,

а сколько их тут бегает по поверхности?.. Копать надо!

Все перекопать. Фонарь, лопата, кусок колбасы —

и вглубь. А что сидеть. Может, у кого иначе, а у меня как

от получки до получки время тянется!.. Не знаешь ты!

Для Р. Ромы

Какой-то странный мальчик. Вдвое! Вдвое младше

меня. Вчера: «Я люблю вас!» Это ужасно смешно. В мо-

ем возрасте… Он пришел и ушел. А я… Господи, что это

со мной?.. У меня муж. Кстати, есть. И кстати, очень

хороший. Да и старая уже, просто стара… Ой, ха-ха, как

я стара (всхлипывает), какой-то странный мальчик.

Что он во мне нашел? Берет мою руку, пальцы у него

дрожат. Я смотрю на него, какой странный… Но я-то, я-

то! Дура старая! Почему мне так смешно? (Всхлипыва-

ет.) Почему мне так смешно?

Я ему нравлюсь, потому что он ничего не понимает.

Он очень скоро начнет понимать. А я очень скоро вооб-

ще… Ему двадцать, мне сорок. О чем может идти речь?..

Да и… Постойте, у меня же муж есть. Кстати, очень хо-

роший. Почему я его должна бросать? Да он и не пред-

ложил мне бросать, да я и не буду… Разве что усыновить

тебя… Коснется — бледнеет. Просто он сумасшедший.

Но я-то, я-то, похоронила себя в четырех стенах. Что

я вижу? Работу и кошелки. Что я слышу? Когда будет

готов обед?.. Ты целуешь мои руки, они же пахнут кух-