Михаил Жванецкий - Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1

Гайдна, живопись. Не художников, извините, а знать

живопись. Понимать, что происходит. Не просто пони-

мать, а так, когда уже все прощаешь, чувствуешь боль,

конечно, когда видишь невежество и понимаешь его,

видишь барство малооплачиваемого человека и пони-

маешь, откуда он и оно.

Вот сколько пунктов. На каждый я нашла бы собе-

седника, на все — только двоих… Одна здесь, но занята.

Вечно. Такая бедненькая черепашка. Та-ра-рам-ти…

Нам с ней собраться три года нужно. Она вечно куда-то

спешит, хотя, придя туда, понимает, что можно было

и не приходить. Тогда она спешит в другое место. Сидя

спешит и стоя спешит. Встать спешит, кормить мужа

спешит, кормить сына спешит, жену сына кормить спе-

шит и дочь сына, и мужа дочери сына.

А другая еще дальше, и мы переписываемся. Можно

и не писать. Я всегда знаю, о чем она думает. Мы это де-

лаем одинаково, можно часто и не писать. Та-ра-рам-

ти-рам-та-ра-рай-рам… Я, конечно, нигде особенно не

была. Не была за границей. Особенно не была в Пари-

же. Все не выползу. Я очень медленная и не могу про-

сить. А сейчас со всех сторон: «Убедительно прошу»,

«Прошу не отказать». Представляю, сколько хохота

вызвало бы заявление: «Требую оказать содействие».

Просить не могу и некоторым образом исключена из

деятельной жизни. Та-ри-рам-ти-рам-та-ра-рай-рам…

Карл сказал, что я страстная… Хотя я думаю — это

комплимент. Мы сходились лет двадцать и расходи-

лись лет шесть… Разошлись, а я его все вижу и вижу…

Черепашьи дела. На рояле играть люблю. Что-нибудь

небыстрое. «Анданте кантабиле» Моцарта. Но во всем

этом есть маленький минус. Публика на следующий

концерт жаждет смешного. Уже все! Уже что попало,

только смеши. А я все еще возле рояля. Они злятся,

а мне смешно… Та-ри-рам-тн-рам-та-ра-рай-рам… Сме-

юсь я часто, но беззвучно. Если вслед что-нибудь кри-

чат. Ну… не так уж и вслед: любой может меня догнать…

Кричат чепуху конечно. Облагают мой внешний вид.

Ой. (Беззвучно смеется.) Он не соответствует их поня-

тиям о внешнем виде. Я их понимаю и смеюсь. А от

грубого слова сразу ухожу. Поворачиваюсь, простите,

и удаляюсь. Потому что отвечать визгливо… Пытаться

убедить кого-то в трамвае… Когда он разозлен не твои-

ми очками, а просто срывает что-то на тебе… Та-ра-рам-

ти-рам-та-рай-рам… Панцирь у меня крепкий, но уши

не спрячешь. И я ухожу. Они в дом — я в квартиру. Они

в квартиру — я в шкаф. Они в шкаф — я в панцирь. Они

в панцирь — я в мысли…

Поэтому когда спрашивают, как живет тонкая, дели-

катная натура, я говорю: «Живет, но в панцире». Из книг,

нот, картин, мыслей. Бывает и грубость скажет: это —

панцирь. Уж вы не обижайтесь… (Беззвучно смеется.)

(с грузинским акцентом)

Отворите потихоньку калитку… Ну дайте войти.

Холодно. Очень. Мы, кошки, тепло одеты, но не лю-

бим холод. Особенно ножки жалеем. Мы очень домаш-

ние. В принципе. Как мы сейчас выдвинулись, вы сами

знаете. Как поем, как играем в шахматы, как ходим, гу-

ляем всюду. Это раньше считалось, что главные из

нас — представители мужского пола. Они постепенно

съехали на нет. Все, что они могут, это усы, походка

и страстный вид. Ну и, конечно, в марте громко кричат

друг на друга, хотя до драки не доходит. Мы считали,

что из-за нас кричат, а оказалось, что какие-то старые

счеты. Мы к ним привыкли. Он вечером ушел, утром

пришел, весь в краске от крыш. Мы это понимаем. Мы

не препятствуем. Умные мы очень. Хотя это только

в последнее время начали показывать. Жить не с умом,

жить будешь не с красотой. Жить будешь с характе-

ром. А характер у нас есть. Ну отвори потихоньку ка-

литку, совсем выйти нельзя. Закрывают. Домашняя,

домашняя — это только кажется. Мы очень независи-

мые. Я не понимаю, как можно выходить по звонку

и входить по гудку, стоять по свистку. Переходить до-

рогу по чертежам. Пусть нас давят, пусть мы гибнем.

Мы будем переходить, где мы хотим, и делать, что мы

хотим. А откуда я сейчас пришла, знает только Бог,

и то если он есть, в чем я сомневаюсь из-за его ошибок.

А я помнила, где была, но тут же забыла. Видели:

в темноте у дороги глаза блестят? Отчего блестят? От

слез блестят? От радости блестят? От огня блестят!

Огонь горит изнутри. А снаружи спокойная. Мягкая.

Лежит. Погладить хочется. Не торопись. Узнай, хочет

она, чтобы именно ты ее погладил? Может, она хочет,