Александр Житинский - Государь всея Сети

Ну да, я не оговорился. Во всех членах общества.

Но сейчас я сидел трезвый и духовный и взирал на эту картину с отвратительной интеллигентской брезгливостью.

Отвратительна она была потому, что мы превысили какой-то допустимый предел чистоплюйства и вызвали негодование партизанских масс.

Сначала к нашему столику вразвалочку, которую при желании можно было принять за матросскую походку, подошел молодой партизан и указав рукою на Лизу, сказал:

– Потанцуем?

– Это вы мне? – скорее изумилась, чем рассердилась Лиза.

– Тебе.

– Нет, спасибо, – вызывающе ответила Лиза.

– Хршо, – кивнул он и отошел к своим.

Это был разведчик, как мы поняли. Здесь все подчинялось тактике партизанской войны.

Заиграли «Рио-риту». К нашему столику выдвинулся отряд из трех человек. Не успел я подумать, кого они будут приглашать третьим – Васюту? – как первые двое бесцеремонно схватили наших девушек за руки, а третий отрезал путь Васюте, встав перед ним в угрожающей позе.

Надо сказать, амбал был тоже немаленький.

Девушки отчаянно вырывались. Это длилось секунду, и тут мы все разом вскочили на ноги и Кирилл первым успел вмазать тому, кто тащил Дашу. Васюта отбросил амбала и кинулся на защиту Лизы, а я занялся отброшенным Васютой амбалом, вцепившись ему в грудки и оттесняя с поля боя.

К месту сражения кинулись со всех столиков партизаны, в том числе и те пижоны в гидрокостюмах. Оркестр безмятежно наяривал «Рио-риту». Под музыку это смотрелось весело и динамично.

Кирилл вторым ударом уложил обидчика, но на него уже навалились двое. Васюта с методичностью парового молота крушил партизанские челюсти. Девушки отбивались отчаянно. Мне тоже пришлось махать руками.

Но силы были явно неравны.

И тогда в ресторане возник нарастающий гул сирены. В зал тренированно вбежал отряд омоновцев числом восемь человек в шлемах, камуфляже и с резиновыми дубинками. Они не успели добежать до места происшествия, как козловичи как по команде вернулись на свои места. Омоновцы развернулись и покинули зал в том же боевом порядке.

Как видно, сцена эта была отрепетирована до мелочей. Лишь один из них с погонами лейтенанта подошел к нашему столику и откозырял Кириллу.

– Не извольте беспокоиться! Отдыхайте!

Ансамбль заиграл ещё одну знакомую мелодию и немолодая певица затянула:

Мы посмотрели друг на друга. Вид у нас был встрёпанный.

– Хорошо сидим! – сказала Лиза.

2 января 20… г.

Братья и сёстры!

Простите меня.

Когда вы будете читать репортажи из Баранова и смотреть фотографии, не подумайте, что я сошел с ума или профанирую свою объявленную Миссию.

Я отношусь к ней серьезно, вот в чем беда.

Поэтому я не могу публично о ней говорить, глядя в лицо людям. Как сказать, что ты Государь? Это невозможно, и поэтому в дело вступает шут в бутафорском кивере.

Иное дело – здесь, где я раскрыт перед вами. Я люблю всех и каждого, моих братьев и сестер, моих детей, моих названных подданных. Я думаю, что именно здесь мы можем раскрыть все прекрасные тайники души и без стеснения признаться в любви.

Наяву это невозможно.

Но сон ли – наше существование в Сети? Если сон, то особый, потому что он чище яви и обнажает лучшее, что в нас есть. Или – скрытое. И я верю, что это скрытое в нашем народе – прекрасно. Ибо:

Мы самые сильные.

Мы самые смелые.

Мы самые добрые.

И мы никому не хотим зла.

По-видимому, Кирилл написал это в машине по пути в Козлов и отправил через мобильник, потому что накопилось уже несколько сотен комментов. Поначалу я даже побоялся их читать. Мне были достаточно хорошо известны нравы в Сети, где спрятавшиеся за своими никами люди, а точнее юзеры, не стесняются обнажать самое дурное, что есть на дне души. Они не могут допустить, чтобы кто-то оказался лучше и чище их и по возможности гадят везде, где встречают истинные чувства.

Но я ошибся. Я думал о них хуже.

Только несколько отъявленных отморозков попытались «наехать» на царевича, но были дружно и холодно проигнорированы. Кстати, это самый достойный способ общения в Сети. Провокатор и хам ждёт и надеется, что с ним вступят в разговор, осудят, призовут к порядку – и тогда он уже покажет всем, кто он есть, скажет накипевшее и наболевшее, что на поверку оказывается ничтожным и жалким выплеском самомнения и глупости.