Денис Гуцко - Большие и маленькие

– Это там можно, – кивнул он Щербакову на большой кирпичный дом в глубине двора.

Щербаков увидел крест на шиферной крыше.

– Там тоже церковь?

– Ну да.

– Спасибо.

Ещё раз, по диагонали, он пересёк двор, поднялся по ступенькам.

Из полумрака на него задом, волоча по полу мокрую тряпку, надвигалась женщина. Смутно, по золотистым и бронзовым бликам, угадывались впереди иконы, в глубине темнел алтарь.

– Извините, – позвал он. – Мне бы панихиду заказать.

Голос его гулко покатился по храму.

Женщина быстро разогнулась. Одной рукой вывесила мокрую тряпку над ведром, чтобы не капало на пол, другой быстро поправила сбившийся платок. Не оборачиваясь, сказала:

– Подождите пока. Нет никого.

Он отошёл немного в сторонку от этого большого дома, который тоже оказался церковью, поставил пакет себе под ноги и закурил. Успокоился: значит, не опоздал.

Ягоды калины в инее будто в сахаре. Щербаков дотянулся до грозди и осторожно зажал одну в щепотке пальцев. Скоро между пальцев стало мокро. Он убрал руку. В посахарённой инеем грозди появилась блестящая ярко-красная ягода.

Где-то недалеко и как-то вдруг загудел двигатель приближающегося автобуса. «ПАЗик» с чёрными полосами вдоль бортов вынырнул из-за сторожки, плавно въехал во двор. Щербаков зачем-то сорвал «свою» ягоду, сунул её в карман.

Автобус одним широким виражом развернулся посреди двора и стал сдавать задним ходом к церкви, возле которой стоял Щербаков. Водитель затормозил ровно в тот момент, когда заднее колесо коснулось нижней ступеньки, а выхлопная труба прошла над верхней. Тут же распахнулась единственная пассажирская дверь, и двигатель замолк.

Щербаков услышал, как водитель протопал к зависшей над ступенями корме автобуса, как вручную открылись разбитые, судя по хрусту и скрежету, задние дверцы. Потом водитель, низенький и как-то младенчески, нежно щекастый, взбежал к дверям церкви, открыл их двумя энергичными рывками, и уже совсем другим, плавным жестом человека, исполнившего всё, что от него ждали, извлёк из внутреннего кармана сигареты.

Невдалеке от Щербакова безмолвно собирались люди. Трое молодых крепко сбитых парней компактной стайкой обогнули его, направляясь к церковному крыльцу. Один скрылся за автобусом, двое встали рядышком, развернув к Щербакову свои джинсовые спины, украшенные фирменным логотипом: силуэт скорбящей женщины, обрамленный сверху названием: «Харон-2», снизу – номером телефона. Автобус качнулся, послышался негромкий деревянный стук, пара таких же негромких коротких реплик. Скоро среди их напружинившихся спин, среди посуетившихся и вдруг замерших локтей, показался гроб. Маленькое жёлтое лицо, утонувшее в чересчур просторно повязанном платке, запрокинулось сначала к небу, потом выровнялось и поплыло к темноте в проёме храмовых дверей.

– Куда?! – раздался из темноты решительный женский окрик.

Передние уже успели переступить через порог. Так и остановились, внеся гроб лишь наполовину.

– Не расставлено же! Ну надо ж сначала зайти, поинтересоваться. На время-то смотрите? Стойте!

Теперь Щербакову не видна была сама старушка. Только мыс льняного платка над белой подушечкой. Лучше всех, наверное, с макушки своей ели, торчащей рядом с церковной крышей, видел её ворон. Свернул голову набок и наблюдает, как замерло давно ему знакомое, в несколько шагов, шествие, и, высунувшись из церкви по пояс, она медлит, и подставляет невидимому осеннему солнцу сухое своё безглазое лицо.

Внутри вспыхнул свет.

– Заносите!

Старушку занесли.

Щербаков затянулся и посмотрел в другую сторону, туда, где кучковались живые, приехавшие на этом «ПАЗике».

То один, то другой вскидывал руку, и пальцы его затевали бойкую, но недолгую пляску, снуя от груди к голове, от плеча к мочке уха. «Немые», – Щербаков в который раз подивился этой всегда внезапно явленной, выскакивающей из обыденности как чёрт из табакерки, с мимикой, неприлично обнажившей лица – непреодолимо другой, безголосой, жизни.

А в ворота уже въезжал следующий, с такими же охряно-чёрными боками, «ПАЗик». Разворот посреди двора, отработанный за многие и многие повторы. Лаконичные движения парней из «Харона-2».

«Кто?» – заглянул он. На этот раз мужчина, не очень старый.

Щербаков бросил окурок за ограду.

Наблюдал, как в просторном этом дворе тихо, но бойко, будто в телевизоре с прикрученным звуком, разгорается новое утро.

Два водителя сошлись недалеко от него.