Грим - Никита Никуда

Маринка вернулась к окну и, сунув в него ствол, выпустила на волю несколько пуль. Надо было выручать пожарного. С ограниченным боезапасом долго ли он простоит? Выманив у него все патроны, Жимов просто войдет и убьет майора в упор. Я сменил дислокацию, пристрелянную неприятелем, и с новой позиции дал по бандиту длинную очередь. Целился я тщательно. Одним из выстрелов я, несомненно, поразил пиджак, я видел, как пола его дернулась. Но Жимову - как удалось прошмыгнуть меж другими пулями? Ветром от него беду отвело? Что-то спугнуло пули? Или я по-прежнему бессознательно пасовал перед убийством?

Я выпустил по нему еще несколько коротких очередей, потом, заменив рожок, еще. Я стрелял до тех пор, пока слепой случай, манипулируя пулями, не направил в него одну из них. Жимов упал, оба его пистолета вывалились из рук, которыми он принялся лихорадочно себя ощупывать. Он с полминуты щупал себя, и лишь окончательно убедившись, что убит, умер, вытянувшись на спине параллельно бараку, устремив зеницы в зенит. Я перенес огонь на залегшего у джипа Константина.

Из майорова автомобиля шел дым. Не знаю, что уж там тлело, открытого огня не было, но дыму валило столько, что стрелять приходилось почти наугад. Я даже не сразу заметил, что из барака - как раз из того, который я ему мысленно рекомендовал - выбежал майор и занес для броска руку, успев рухнуть на землю за пару секунд до того, как брошенная им граната разорвалась - в фатальной близости от Константина, покорежив джип. Вероятно, и шоферу досталось - он был ранен или прикидывался таковым. Во всяком случае, сразу образовалось затишье.

В дыму из-за джипа показался мужской силуэт.

- Не стреляйте...- донеслось до меня. - Я иду, Кесарь... Где мои корона и трон?

Оружия в руках его не было, я без опаски, а вслед за мной и Маринка, вышли навстречу ему. Двигался он, зигзагами, не вполне понимая, куда. Очевидно, контужен был. Он что-то еще прохрипел, я не расслышал, а из-за моей спины прогремел одиночный выстрел. Я оглянулся: Маринка с ликующим видом - стволом назад - подняла на плечо автомат. Кесарь же рухнул навзничь, да так, словно не на девять граммов потяжелел, а будто под тяжестью небосвода, который устал держать.

- Патроны кончились, - сказала Маринка.

Мы приблизились. Кесарь был жив, но на груди расцветала рана. Губы его шевелились. Я прислушался.

- Ветер пошаливает, ковчег покачивает... Вира...Майна малиновая... То-то гляжу, поднебесье не то...

Кровь из груди выходила толчками, но говорил он разборчиво. Подошел майор и тоже прислушался.

- Жил тихо, незаметно, вежливо.... - при полном нашем молчании выдавливал из себя Кесарь. - Жизнью наружу, смертью внутрь... Вызывал в народе симпатии. Не воришка, не нувориш. Всего добровольно добился сам. Любил, как все, деньги и демократию. И этот подлунный мир в подлиннике... Крупным людям и не везет по-крупному. Пуля-дура, да стрелок не промах. Убили... Обидно... А мог бы и сам убить.

Он перекатил голову слева направо, взгляд его уперся в меня.

- Пожили, пофеерили. Рана очень кровавая? Тело еще теплое? Поцелуйте меня, пацаны. Что ж это вы, пернатые? Смертесмеху подобно. Курам моим на смех. Не могли одну бабу с бою взять...

Очевидно, обращался он к своей разбитой бригаде, забыв или не зная, что пацаны улеглись немного раньше, чем он. Маринка тронула его ногу пуантом, нога в ответ дернулась.

- Одна нога здесь, другая там... В тридесятой запредельности, в тридевятой дыре. Вижу зрением, тем, что уже там: делят мою долю. Не верьте, что обо мне наклеветано. Не крал я чужого злата. Ничего нечистого не совершал. Брехня... враки собачьи. Преступления совершаются на небесах. - На губах его вздулся и лопнул кровавый пузырь. - Родился б заново, начал бы жить иначе. Иначе сложил бы голову. За родину, за нефть. Или дожил бы лет до семидесяти и седин. Старость кряхтяща... Не сиделец в седле... А мог бы родиться птицей...

- Птицей родиться глупо, потому что у нее ума нет, - сказала Маринка.

- Теперь, пацаны, вам опереться не на кого. Некого поставить вместо меня. Бога? Убили убогие. Совесть? Это такая субстанция... Вера-дура, надежда-лгунья да сука-любовь...

- Да скоро он сдохнет, собака? - сказала Маринка.

- Скоро только сказки сказываются, да кошки родятся... Не думал сам, что дойду до этого. А дошел и дальше ушел. Куда теперь, налево или на небо? В Некрополь или другое Не...

Я не заметил, как мой пистолет оказался в руках Маринки. Стояла она с левого боку, немного сзади меня. Поэтому я вздрогнул, когда раздался выстрел, а в Кесаре появилась еще дыра.