Грим - Никита Никуда

Он уже немного охрип, но не утратил своего красноречия.

Толчков, соскучившись разговором, вынул гранату и ею поигрывал, то и дело роняя ее.

- Не балуйся, Алик, а ну как рванет, - сказал Жимов.

- Не бойся, она ручная.

- Да и вы не с миром пришли,- сказал я. - Если б мы не приняли меры предосторожности, давно бы на нас напал, имея такой арсенал.

- Было б странно, господа офицеры, если не глупо, когда б я с пальмовой ветвью на вас напал. А пострелять - что ж, пострелять можно. Какой же русский мужчина не стрелял из 'калаша'. Свинца не жалко. Не редкоземельный металл. Молодцы только сигнала ждут, чтоб перейти от потенции к акту. Раздолбаем вас в пух и прах и похороним под вязами. Но не нравится мне военно-полевой вариант выяснения отношений. Поливать друг друга бранью, потом огнем. А потом - запоздалые сожаления и угрызения совести, и сразу понимаешь, почему русские предпочитают минорный песенный лад.

Песня про шар давно кончилась, а из джипа доносилось что-то настолько минорное, как если б действительно кто-то кого-то прирезал по пьянке, а потом протрезвел.

- Стрелять, так стрелять, - сказал я, смахивая невольно навернувшуюся слезу.

- Жаль, жаль, Геннадий Романистович, что договориться нам не удалось. Непрожареный получился сюжет.

- Зато с кровью.

- Жизнь не цените, как всякий случайный дар, - с досадой произнес Кесарь. Он оглядел пространство. Мне показалось, что оно стало шире - как для поля боя полубогов. - Что-то майор замолчал. Уж не окружил ли нас в одиночку? Ах, как это нечестно. Мы же открытые, все на виду.

Я представил себя на месте пожарного, в огне, во гневе, негодующего, огнедышащего, сжимающего в потной руке пистолет. Пули томятся в гильзах. Раздраженное оружие сотрясает правую кисть. Трепещет, сдерживается из последних сил, чтобы не выстрелить. Пистолет - у него своя железная логика.

- Постой, пистолет, не стреляйте, патроны, - пропел или продекламировал Толчков.

Но пистолет выстрелил. Вероятно, майору не удалось его удержать. Очевидно так же расценил инцидент и Кесарь.

- Мы не ослышались? Это выстрел? Огонь на поражение или на изумление? Не стрелять! А то в меня попадешь! - рявкнул он в сторону Константина, который вывалился из машины и залег. С водительского места джипа выпал шофер.

Но еще раньше, чем он это произнес, я, моментальней, чем вспышка магния, метнулся к двери, чтобы выпустить очередь, но, еще не достигнув проема, стрелять передумал, а чтобы в самого, выстрелив, не попали, рванулся влево, кинулся вправо, потом назад под прикрытие стен.

Выстрелов в меня не последовало. Более того, никто даже оружия не поднял. Толчков все подбрасывал и ловил гранату. Жимов просто стоял. Кесарь же так и покатился со смеху.

- Что это было, майор? Танец задержания? Он и в таинства танцев тебя посвятил?

Этих скудных секунд, затраченных на маневр, мне хватило, чтобы понять, что к убийству я не готов. Сноровка была, но не хватало решимости. Это меня огорчило. К тому же стало стыдно за 'танец'.

Снаружи после веселья образовалось затишье. Я выглянул в оконный проем. Мотня зигзагами уходил в лес. Собаки от первого выстрела разбежались. Кесарь с подручными о чем-то совещались вполголоса. Двое лежали в невысокой траве, выставив перед собой стволы.

Маринка, присев, заглядывала в щель, потом, перебравшись с корточек на карачки, отбежала к противоположной стене барака, волоча за собой автомат. Я вновь выглянул: Кесарь отступил, прикрывшись джипом. Жимов, не скрываясь, с торца обходил барак с засевшим майором. Толчкова не было видно. Наверное, тоже решил к нам с тылу зайти. Маринка делала мне рукой знаки, из которых я понял, что так оно и есть.

- Атакуйте! Ату! - донесся до меня голос Кесаря.

Толчков, с гранатой в руке, стоял метрах в пяти от стены и выбирал отверстие, в которое бы ее сунуть. Потом, отчаявшись в подходящей, бросил ее на крышу, в надежде, что она сама найдет себе щель - крыша была как решето. Но граната подпрыгнула, ударившись о доски рядом с коньком, и покатилась вниз. Толчков же тем временем анимировал другую, выдернув из нее чеку. Он делал второй замах, когда первая упала и сработала у его ног. Осколками хлестнуло стену, а секундой позже еще громыхнуло. Хотя и первой гранаты достало бы для того, чтоб неудачливого гранатометчика разнести вдрызг.

Я вернулся к двери и выставил автомат. Выглянул. Правый косяк царапнуло пулей. Царапнуло левый: кто-то вел по мне прицельный огонь. Жимов, стреляя, шел на майорский барак: его пистолет метал молнии. Скоропалительность, с какой стрелял, и целеустремленность, с которой двигался, не допускали мысли о том, чтоб он еще и на меня отвлекся. Кесарь за джипом прятался. Толчков гранатами себя забросал. Константин, догадался я и выпустил в место, где он залег, короткую очередь. Приподнялся, было, шофер, я заодно и в него выстрелил. Он упал и уполз за другое укрытие. Третьим выстрелом с меня снесло шляпу - а могло бы и башку снести, судя по отверстию, которое образовалось в тулье. Я поднял шляпу и, рассмотрев, нахлобучил ее вновь. Ибо стал себя неуютно чувствовать вне ее.