Грим - Никита Никуда

Я вытряхнул эти мысли. Пес убежал в начало состава. Поезд замер после непродолжительных судорог, дернувшись напоследок так, словно ему переломили хребет.

Еще полчаса назад я не знал, что сойду именно здесь. Да и сейчас не был вполне в этом уверен. Билет взят был до Съёмска, бывшего конечной станцией.

Имея сорок лет за плечами, я научился не поддаваться внезапным импульсам, оставляя время на размышление. Иной внутренний советчик, притаившийся на уровне третьего или четвертого я, может намеренно ввести в заблуждение. Бывает, что морочат внутренние голоса. Я еще поразмышлял минут пять, зная, что поезд стоит здесь долго. Неосознанная тревога, возможно, ложная, не оставляла меня. Покуда рок принимает решение - как на это решение повлиять?

Маневровый тепловоз, мордой напоминая индейца в боевой раскраске, выгуливал вагоны по второму пути. В другом окне был виден зеленый дырявый забор, обшитые досками строения того же цвета: пакгаузы, склады, депо. Здание вокзала мы проехали.

Если я останусь и продолжу путь, то еще засветло буду на месте. Вот именно: засветло. А надо бы тихо, втайне от всех. Но не хотелось подвергать себя дополнительным приключениям, покинув комфортабельное купе.

Я все-таки подхватил сумку, встал. Кивнул плюшевому медвежонку, забытому какой-то мамашей и ее малышом. Проходя вдоль вагона, убедился, что он почти пуст. Пассажиры с саквояжами ссаживались на перрон. Следующая станция и была конечной. Тех, кто всегда следует до конца, не бывает много. Однако, чтобы заглянуть за грань, надо к ней хотя бы приблизиться. Я сошел.

Пес, ошалевший от удачной охоты - такого зверя удалось затравить - встал поодаль, высматривая себе новых врагов. Выглядел он забавно в своем ложном величии. Я ему улыбнулся, изъявляя готовность дружить, но он взъерошил шерсть и молча показал клыки, однако с места не двинулся. Ну и псина. Наверное, псих. Смотрит косо, укусит вот-вот. Нервы, однако, у него крепкие. Я отступил, погасив улыбку, принятую им за оскал. Животные не любят, когда над ними смеются. Тем более, когда угрожающе скалятся им.

Вокзальное радио потребовало тишины и огласило отбытие. Пассажиров, оставшихся от поезда, разобрали встречающие.

Внутренний интерьер вокзала остался нетронутым с тех пор, как я был здесь последний раз. Те же гнутые сиденья в маленьком зале ожидания, то же их количество, так же они пусты. Те же копии живописи в позолоченных рамах на полстены: Рожь золотая, Утро в сосновом бору, даже Ленин в Шушенском. Прогнав воспоминания, пережитки прошлого, я прошел его сквозь и вышел на привокзальную площадь. Наружный вид здания и вовсе пришел в негодность. Зеленая краска облупилась, доски отстали, но ремонтировать его никто не собирался, поскольку рядом возводилось новое, кирпичное, предполагавшее два этажа. Строителей не было видно. Может быть, понедельники у них нерабочие.

Сквер, павильоны, закусочные. Привокзальный хлам. В одном из киосков мне подогрели хот-дог. Я купил областных газет, чтобы быть в курсе местных событий, одну за другой их прочел. И отправился бродить по городу, убивая время до сумерек, а как только свет иссяк, вышел на пересечение Линейной и того же Ленина, где сориентировался.

Улица Линейная - в моем городе тоже такая была - начиналась в километре от перекрестка складами Агропромснаба и заканчивалась мыловарней примерно на таком же расстоянии отсюда. В центре преобладали стандартные пятиэтажки, теряя в росте ближе к концу, а дома на окраине едва не сливались с землей, из которой росли. Безупречный ранжир шеренги портило здание мыловаренного завода с двускатной крышей, напоминавшее дебила в пилотке, который вечно путает, где право, где лево, забывает свое место и всегда нарушает строй. Я миновал его кирпичные стены, пустырь, занятый под свалку строительного мусора и вступил в лес.

Дорога вильнула было влево, но тут же спохватилась, выровнялась. Свалка, мыловарня да и весь городок нескоро, но скрылись из глаз. Сосны шумели - пока приветливо. Сгущались сумерки. Терялись тени. Я отошел километра на полтора, когда меня догнал порожний лесовоз. Остановился.

- До Съёмска, - сказал я в распахнутую дверцу.

- Садись.

Мне всегда казалось, что слово Съёмск для непривычного слуха должно быть лишенным смысла. Язык, спотыкающийся о твердый знак, встряхивать, как на ухабе. Мне-то ничего, я привык. В Съёмске во время оно собирались искатели приключений. Снимались на пушной промысел. Золото мыли с невеликим, правда, успехом. Позже проходу не было от искателей руд. База их здесь была. Последний надежный форт.