Грим - Никита Никуда

Колея была однополосная, значит, по ней маневрировал лишь один состав, догадалась она, или скорее - вагонетки с углем, рудой или лесом, или дрезины: груз большего веса вряд ли способна была она удержать.

Но, скорее всего, колея была давно заброшена. Тут ей опять стало нестерпимо грустно, она присела на еще не остывший от солнца, дрожащий рельс. Всплакнула. Чтобы стало еще грустнее, вспомнила Блока - 'лишь где-то высоко у царских врат...' - всплакнула еще, вспомнив маму, Мишу и то, что никто не придет назад, включая автора этих строк, о котором ей было известно, что он уже умер.

Поплакав, она выбила из пачки папиросу, оказавшуюся предпоследней. Закурила. Вот и папиросы кончаются. И куда идти? Влево? Вправо? Зачем?

Рельс под ней подрагивал все сильнее, она все курила, и обратила внимание на эту вибрацию, лишь привстав. Дрожит! Она снова села. Трясется, да так, что содрогание передается телу. Ей даже показалось, что она ощущает перестук колес. В этой глуши?

Ветер мгновенно высушил слезы. Близко совсем раздался гудок, и стала показываться голова паровоза, словно индеец, поднимающий голову из травы.

Ах, только б не чехи. Предали подло. Ей также пришел на ум бронепоезд товарища Троцкого. Впрочем, давно на запасном пути, или списан совсем.

Анна, дура, махнула под локомотив. Хотя этой блестящей даме было далеко не так одиноко, как ей. Впрочем, это Толстой дал волю ее страстям. Толстой того стоит. Может эта пара параллельных рельс в бесконечности пересекается? Может, уводит в прошлое эта линия жизни, в страну потерянных шансов, где ее женская линия пересечется с мужской?

Поезд, влекомый косной силой, замедлял ход. Шел он без света, да и рано было включать свет, на просеке было гораздо светлей, чем в лесу. Она видела машиниста в лобовом стекле, он сделал какой-то жест, но непонятно было, кому предназначался - ей или напарнику. Наверное, у него и напарник есть. На всякий случай она тоже махнула рукой, что можно было расценить как ответный жест вежливости или приветствие, или не расценивать никак.

Локомотив остановился, скрипя. Рельсы под ним просели, колея провалилась, ушла ненамного вглубь. Назад этим путем он вряд ли вернется.

Вагонов было всего четыре. Дверь ближайшего к ней была настежь распахнута, она ухватилась за поручень и вскочила на площадку тамбура, порадовавшись мимоходом, с какой легкостью тело повиновалось ей.

Прошла вдоль коридора: вагон, казалось, безлюден был, пуст. Она наугад заглянула в одно купе: никого, только плюшевый медвежонок, оставленный второпях суетливыми пассажирами, лежал на сиденье, уставив в потолок глазенки-пуговицы. Забытый, ничей, без которого вагон был бы совершенно необитаем. Краткая судорога пробежала вдоль поезда, состав тронулся, вагон качнуло, нога сама ступила в купе.

Она присела рядом с медведем, погладила плюшевое плечо. Потом взяла его на колени, склонилась над ним. Привет, маленький. Меня Таней зовут. Только это секрет, ладно?

У нее было предчувствие, страшное, сладостное. Оно возникло еще там, на рельсах, в мгновенье отчаяния, но тогда она не придала ему значения: предчувствия часто обманывали ее. Но теперь, по мере того как поезд набирал темп, ход его полнился смыслом, мелькали кущи, зелень еланей, становилось совсем темно, предчувствие крепло, наполнялось уверенностью, она замерла, когда в конце коридора хлопнула дверь. Кто-то вошел в вагон, несомненно мужчина, судя по поступи, и вероятно, военный: так ступают ногой, обутой в сапог.

Этот не слишком косолапый мишка так мил. Она тесней прижала медведя, почти перестала дышать. Шаги подступали. Он приближался, методично открывая и хлопая дверями купе, что подвертывались по пути. В этих шагах, в его приближении, в хлопанье был непреложный ритм, неотвратимость, неминуемость. Вот он заглянул в соседнее, вот -

- Вот вы где, - сказал военный, вырастая в дверях. - А я вас повсюду ищу. Вы позволите?

Войти? Входи. Она кивнула, глядя на него снизу вверх.

Брюки. Реглан. Выправка. Ремни оплечь и опоясно. Офицер, но без явных знаков отличия, непонятной принадлежности войск. Были в петлицах ромбы, но она не умела по петлицам читать. Фуражка с синим околышем. Звезда. Не наш. Но все это, как и любая война, не имеет значения.

Возраст. Рост. Стать. Вероятно, за 30. Высок, строен. Сила. Спокойствие. Монолит.

- А мы здесь стройку затеяли. Город блестящего будущего. Вы туда? Ну конечно туда, других городов в этом направлении нет. Энтузиазм потрясающий. Вместо шпал души свои кладем. Придет время - и я лягу. Шпарит, словно ошпаренный, - сказал он, глядя в окно, всматриваясь в то, что не сумели укрыть сумерки.