Грим - Приключения в приличном обществе

- А на первом кто?

- На первом? Дом Социального Обеспечения со вчерашнего дня. Но среди этих содомовцев хоть люди думающие попадаются, а здесь? - Мы подъезжали. Он кивнул на чернеющую толпу. - Что они, в простоте и простокваше, видели? Что у них, от сохи и чернозема, может быть конструктивного? Мы тут памятник дворянству собрались водрузить. Установили постамент в центре города - гранитную глыбу в шестьдесят тонн. Обтесали ее. Так они этот постамент ночью на лошадях вывезли. Хотят своего Мотыгина вместо дворянства увековечить. А на все уговоры вернуть гранит на место только отмалчиваются.

- Так чем же знаменит этот мятежный мужик?

- Мятежами, чем же еще. У них с поручиковых времен распря, еще за межи.

Дом-музей Матвея Мотыгина, где хранились гнутые им подковы, клок его бороды, а так же писаная маслом 'Девушка в кокошнике' - грустная крепостная женщина Матрена Мартынова - был украшен ветвями олив.

Поскольку возле музея было наиболее чисто, а площадка заасфальтирована, хотя и не без колдобин, то толпа собралась именно в этом месте. Да и пьедестал был тут. Дворянский постамент с прислоненной к нему лестницей обнесли жердями, чтоб выступающие не свалились. Их, когда мы подъехали, было трое. Вероятно, это и были те кандидатуры, из которых мотыгинским предстояло выбирать.

На нас не обратили особого внимания, поскольку наблюдатели были предусмотрены протоколом. Здесь уже присутствовали от Старухина на потрепанном 'Шевроле', гамму французских автомобилей дополняли 'Ситроен' и 'Рено' неизвестно чьей принадлежности. Да наш 'Пежо'.

Толпа подступала к граниту вплоть, передние были притиснуты к постаменту так, что при малейшем напоре сзади могли быть раздавлены или повреждены. Сверху уговаривали толпу сдать назад, но тщетно. Какой-то тип пытался распоряжаться, но его оттеснили.

Многие, я заметил, были с кольями.

Я приоткрыл окно. Вместе с гулом голосов шевельнуло воздух, но это еще не был ветер, а только смутная весть о нем.

Высокий худой мужчина, державший речь, был одет в короткую, не по его росту, телогрейку, и размахивал шапкой в процессе собственного словоговорения.

Обладая тонким голосом и понимая, что ему не перекричать толпу, он заставлял свои связки вибрировать таким образом, что пронзал однотонный и басовитый народный гул, доходя если не до сердца, то до ушей каждого.

Утятина передернуло.

- Вы бы закрыли окно, маркиз. Что-то прохладно становится, - ёжась, сказал он. - Да и поехали, наверное. Как бы кольями не поколотили 'Пежо'. Пошевеливайтесь, шевалье. Вона, как смотрят.

Это было самое краткое из наших наблюдений.

Ветром носило по городу легкий мусор. Легкий на помине милиционер вдруг сорвался с поста у своего отделения и понесся вдоль улицы, обгоняя 'Пежо'. Ему удалось зацепиться за афишную тумбу.

- Ничего, пусть подует маленько, - сказал граф. - Подметет всю эту шваль.

Трепало флюгера, фалды, флаги. Люди покидали улицы и площадки. Ища убежищ, врывались в двери магазинов, кафе. Мы обогнали человека, несущегося параллельно курсу 'Пежо'. Шляпа бегущего мчалась метрах в двадцати впереди. Мы обогнали шляпу. По проезжей части пронесся оранжевый зонтик, вырванный из дамских нецепких рук. Зонтик догнать нам так и не удалось. Голубь беспомощно кувыркался в воздухе, сорванный с какого-то чердака.

- Непогода, как в день гнева Господня, - вздохнул граф, кутаясь в плащ, хотя внутри салона не дуло.

Ветер рвал и метал, расходившийся диким вепрем. Я, может быть, даже радовался такому обороту дел. От города я отвык за время Содома, чувствовал себя неуютно. Люди, спрессованные в толпы, личность, стиснутая толпой. Теснота давила и сковывала мое и без того небольшое Я. Малое моё Я совсем съёжилось. Насколько раскованней и свободней мне в Содоме жилось.

Надоело мне в этом глупом городе, хотя время только-только перевалило за три часа. А выборы предполагалось длить до полуночи.

В кармане у шевалье зазвучал мобильник. Он выслушал трубку, развернул машину, потом передал телефон мне.

- Что случилось? - встревожился граф.

- Ах, маркиз, - у графини голос тоже звучал встревожено. - У меня к вам просьба огромная. Ветер поднялся, а я там белье развесила. Вы не могли бы заехать, снять?

- Конечно, графиня, - немедленно согласился я.

- Если не хотите больше принимать участия в выборах, можете остаться дома. Шевалье меня заберет. - Это тоже меня устраивало. - Нас тут блокировала банда зеленых, - сообщила графиня. - Нет, не те, о которых вы сразу подумали. Экологи и пацифисты. Мы их разгоняем струёй.