Иван Комлев - Ковыль

Александр оторопело глядел на неё, но обе руки её легли ему на плечи:

– Милый, не надо терзать себя, иди…

Спать было ещё рано, и Валентина повела Петра прогуляться. Ходок из него неважный, но дурь надо выветрить.

– Мне бы пять тыщ! – долдонил Пётр.

– Тебе? Господи! Ну что бы ты с ними делал?

– Я! Я бы: у-у… – Пётр полагает, что перво-наперво на доме крышу он бы закрыл, баньку поставил свою, мотоцикл купил, обмыл бы с друзьями все покупки и новостройку.

– Вот именно: у-у, – передразнивает Валентина мужа. Она не сомневается, что её разлюбезный начал бы с обмыва и пропил бы все деньги подчистую. Крышу удалось бы закрыть, если часть денег попала бы в её руки.

Иван с Натальей тоже со двора ушли, вечер установился славный, жара спала, и временами в посвежевшем воздухе шевелился отрадный ветерок.

– Ваня, долго ещё мы будем здесь?

– А тебе не нравится каждый день с мужем в баньку ходить?

– В предбанник. Нет, ну что ты смеёшься? Это же кошмар: они чуть не подрались. Ты же сам когда-то убеждал меня, что деньги – не главное в жизни. Даже стихотворение мне прочитал. Как там? Не в деньгах счастье…

– А, это… и радости нет в них. Они – зола. Они – ненастье, что портит нам друзей и нас самих.

– Видишь? Давай уедем. Сколько можно смотреть на пьяных? И Юлька тут. Она уже «Шумел камыш» поёт и частушки матерщинные повторяет. У тебя девяносто да моих семьдесят – хватит нам.

– Да, – соглашается Иван вяло, – но пальто новое тебе не помешало бы. Несколько сот если отец выделит, да хоть сотню, не помешает. Глупо отказываться.

– Не знаю, глупо или нет, – Наталья вздохнула. – Неспокойно на душе. Я дождусь, когда ты защитишься.

– Дивная моя жёнушка, – Иван обнял её за плечи, – от денег отказывается. Второй такой на всём свете нет.

– А, иди ты, – сказала она, убирая его руку, и добавила, засмеявшись: – В баню!

Сердиться она совсем не умела. Иван привлёк её снова, подул за ухо, выгнал завиток на щёку.

– Для всех солнышко зашло, а моё незакатное всегда со мной!

Кузьма добрался кое-как лишь до предбанника, упал на верстак и захрапел.

Ребятишки стали моститься в хате на полу, умаялись за день.

– Давайте-ка умывайтесь сперва, – распорядилась Дарья, – и в постель.

Егор Кузьмич, дымя самокруткой, опрастывал тарелки, кидал остатки пищи в бадью – кабанчика нет теперь на эти отходы, хоть и плохой был едок…

Дарья вымыла посуду, вытерла полотенцем руки, вышла во двор. Все разошлись. Тогда она прошла за калитку и – в соседний участок. Постучала в раму. Ни звука в ответ. На дверях замок, но Дарья знает, что в избу к Кирилловне можно зайти не только с крыльца.

– Саша, – постучала снова, – ступай к жене!

Повернулась и ушла.

Любовники, утомлённые ласками, уснули в обнимку, не желая прервать недолгое своё счастье даже во сне. Стук в раму, как гром. «На этот раз тревога не ложная». Александр пробудился, но продолжал лежать. Закатное небо ещё отражало свет, но в комнате в глухих углах посерело, и предметы стали утрачивать резкость очертаний.

– Слышал? Ступай, – сказала Таня. Голос ровен, сух и непреклонен. – Вставай! – и чуть мягче: – Подай мне комбинашку.

Он подчинился. Подал требуемую вещь и только теперь обратил внимание, что предмет этот – точь-в-точь как у жены. Лукерья, демонстрируя обновку ему перед отъездом сюда, рассказывала, как два часа билась в очереди за импортным гарнитуром. Умеют там делать всякие штучки, ничего не скажешь. Так искусно прячут женское тело, что оно ещё сильнее соблазняет, чем обнажённое. Но как это получилось, что проехал он тысячи километров и – пожалуйста, тот же перед ним наряд? Уж не Лушкин ли подарок? Но с какой стати? А кто их, этих баб, разберёт?

– Что так смотришь?

– Откуда это у тебя?

Она усмехнулась:

– От одного солидного мужчины. – Увидела, что он нахмурился, пояснила: – Из кошелька, премия. Егор Кузьмич подарил, – у Александра рот приоткрылся от удивления. Таня засмеялась: – Денег дал твоей матери, чтобы она мне что-нибудь купила. Вместе мы с ней ходили выбирали. А что?

– Ничего, – он оделся и смотрел, как она у зеркала гребнем расчёсывала свои длинные волосы.

– Приревновал? Эх вы, мужики!

– Зря мы собрались, – сказал Александр.

– Почему?

– Потому, – он обнял её сзади, повернул к себе. – Снимай всё к чертям – я остаюсь!

– Нет, хватит! – она напряглась, упёрлась локтями ему в грудь, поджала губы. – Отпусти, Саша.

– Ну, хорошо, – отпустил он, – я сейчас пойду и скажу жене, что с ней – всё кончено!