Ромен Гари - Белая собака

Мы заговорили о студентах, которые осадили университет. Его первая реакция была прежде всего реакцией политика: он стал приводить цифры. Он объяснил мне, что «возрастные группы» на выборах 1972 года отнимут у голосов нынешних активистов решающий характер. С чуть-чуть смущенной улыбкой, как бы извиняясь за «предвыборный реализм», он сказал: «И все же я не могу не колебаться в отношении к студентам». Не потому ли, что большинство из них поддерживают его соперника Маккарти? Он тотчас несколько грубовато согласился:

— Я охотно уступаю определенные университетские круги Маккарти. То, что сейчас происходит в Колумбийском университете, не позволяет мне безоговорочно опираться на молодых людей только из-за их молодости. Я приветствую все формы продуманной критики и продуманного протеста. Но в Колумбийском университете, как и в прошлом году в Беркли, произошла подмена: они разрушают кампус, потому что не могут добиться прекращения войны во Вьетнаме или освобождения Синявского.

Генерал де Голль еще не вернулся из Румынии, и Кеннеди с беспокойством расспрашивал меня о все усложняющейся ситуации во Франции. Собирается ли де Голль пустить дело на самотек, get out of hand, чтобы потом захватить врасплох противника, слишком уверенного в себе и поэтому забывшего осторожность? Я ответил, что ничего об этом не знаю, но Франция, как мне кажется, страдает от необходимости поражения силы во всех ее формах просто потому, что демонстрация в мире силы — военной, политической, ядерной, экономической, коммунистической, капиталистической — стала недвусмысленным tease, невыносимой провокацией.

— В любом случае де Голль — последний, — сказал Кеннеди. — Другого такого уже не будет. Вы не думаете, что наши отношения во время войны как-то повлияли на его нынешнюю политику в отношении англосаксонского мира?

— Вероятно, — ответил я. — Но не в смысле реваншистской враждебности — Рузвельт и Черчилль дали де Голлю урок силы, который он никогда не забывал. Он смог убедиться в том, что слово «Франция» не заставляет трепетать сердца союзников, так как страна разодрана на куски.

Видимо, Кеннеди слегка помешан на де Голле, как и брат, который постоянно расспрашивал меня о старике в Белом доме и слушал как зачарованный.

— Сколько, в точности, на него было покушений?

— Кажется, пять или шесть.

— Я же вам говорил — удача. Нельзя стать президентом без old good luck [26] Доброй старушки-удачи (англ.) . …

Разговор окончен. Там были два его советника, Дик Гудвин и Пьер Сэлинджер, последний с женой Николь, актриса Энджи Дикинсон с мужем, драматург Алан Джей Лернер с женой, актер Уоррен Битти, режиссер Джон Франкенхаймер с женой, космонавт Гленн и еще три или четыре незнакомых мне человека из предвыборного штаба Бобби Кеннеди.

Когда мы уезжали, он пообещал Джин в тот же день поговорить с Брукером и Редом.

Он сдержал обещание.

Вечером Ред позвонил мне из аэропорта.

Слегка волнуясь, я спросил:

— Все в порядке? — Я почувствовал, что Ред пытается скрыть воодушевление, to play it cool.

— Я не доверяю ни одному из кандидатов в президенты. Они наобещают чего угодно. Поэтому он — единственный. Другого нет… — Он тут же спохватился: — Я сказал только то, что сказал: другого нет. Все. Будем судить по делам его.

Хорошо осведомленный приятель предупредил меня, что наш телефон прослушивается и в доме наверняка есть микрофоны. А почему бы и нет? Пусть они делают свое дело.

То, что говорится в Ардене, не добавляет ничего нового к газетным публикациям. Правда, все это без конца обсуждается, как всегда, когда нет возможности действовать.

Я пресытился проблемой американских негров. К счастью, что-то зашевелилось во Франции, и для меня это как глоток свежего воздуха. Нет ничего лучше для смены хода мыслей. Телевизор не умолкает. Взятие Сорбонны, тысячи студентов на баррикадах, угроза всеобщей забастовки. Я немного передохнул, потом уединился в кабинете и смотрел телевизор, а в это время в гостиной шло собрание «зеленой силы», доллара, иными словами. Темой было создание новой организации с целью заложить основы нового «черного» капитализма с «черными» банками, «черными» предприятиями, «черной» коммерцией — все сплошь черное. Настоящая капиталистическая революция. Войдя в гостиную, где Джин как раз подписывала чек, я наткнулся на типа, одетого во что-то вроде фиолетовой тоги, которая поддерживалась поясом с пряжкой в виде маски; на голове у него была кипа, на груди болтался пацифик, а в правом ухе — золотое кольцо. Он толкал такую чудесную речь, что я бросился обратно в кабинет. На экране — жандармы в позе «рыцари Круглого стола, отведаем-ка доброго вина», в касках, с дубинками и щитами, не хватает только Жуанвиля, Святого Людовика и Годфрида Бульонского [27] Аллюзия на одних из самых известных героев крестовых походов. . Я схватил лист бумаги и карандаш и подошел к двери, чтобы не упустить ни одного перла из уст Сайда Мектуба, которого еще три месяца назад я знал под именем Питера Стюарта.