Вержилио Ферейра: Избранное [Явление. Краткая радость. Знамение — знак. Рассказы]

В последних романах Феррейры события движутся не в плавно текущем, а прерывном времени. Это, по-видимому, связано с одним из главных принципов его поэтики: показывать преходящее на фоне вечного. Действительность в ее отчасти упорядоченном, отчасти турбулентном движении сопоставляется с бесконечностью природы. Резкая смена настроений вызывает в памяти опусы композиторов-романтиков, но здесь она подчиняется ритму противопоставления всего, что совершается в мире сиюминутного и переменчивого, миру прекрасной, всегда остающейся собою вечности. Романист рассекает время на два как бы отдельно существующих потока, так что его прерывность в романе — не причуда художника, желающего удивить читателя, а формальное выражение разрыва внутри мироощущения героя.

Берясь за перо, Феррейра понимал, что Португалии, о которой он рассказывал в своих прежних книгах, уже нет, что наступила новая, сложная, противоречивая действительность, в которой нелегко будет разобраться. Не случайно он в тоне добродушного шаржа пишет о путанице множества выросших как грибы политических партий, среди которых не поймешь, где левые, где правые. Все переменилось в Португалии: та самая Эвора, которую Феррейра называл «склепом веков», стала одним из центров кооперативного крестьянского движения, и оно мощно бурлило там, где была тишина окоченелого прошлого, а социалистическая и социал-демократическая партии всячески старались забрать землю у крестьян и возвратить ее латифундистам. Как распутать клубок послереволюционной португальской действительности, как научиться верно оценивать выступающие в ней силы? Инстинкт художника подсказал ему, что лучший путь для этого — символический или метафорический. Сюжет романа «Знамение — знак» принимает такой вид: надо решить, что воздвигнуть в центре деревни, чтобы поставленное могло достойно отражать новую жизнь, ее суть. Из столицы приезжают разные люди, каждый со своей программой и лозунгом. У героя книги нет решения. Он ни в чем не уверен. Ему неясно даже и то, в чем было право старое, уложившееся, отлившееся в до деталей выработанную форму, а в чем право новое, еще непрочное и неорганичное. Он втягивает в спор и покойников, которые выходят из могил и участвуют в дискуссиях, яростно отстаивая традиции. Достойно внимания то, что сцены из прошлого написаны густой реалистической прозой, основанной на полном знании жизненного материала, а новое поставлено в кулисы условного.

Отец героя, владелец небольшой фабрики на окраине деревни, хозяйничал — надо отдать ему должное — очень умело. Но в людях, которыми управлял, он видел существа низшего порядка. Рассказчик (повествование во всех трех романах ведется от первого лица), не упуская ни одной подробности, уясняя значение каждой детали, вспоминает об эпизоде, когда отец в дождь, холод и бурю погнал двоих рабочих в далекую поездку на велосипеде из-за пустяка — чтобы еще раз продемонстрировать меру своей власти и еще раз вколотить в подневольных чувство покорности. Такие воспоминания не освобождали от сомнений, но помогали прислушаться к призывам устранить социальное неравенство.

Чтобы верно понять роман, нужно постоянно иметь в виду, из какого далека, из какой волевой дезориентации двигался герой к революции, в которой все в брожении и нет еще окончательно установившегося. Естественно, многое дает ему основания для критики и сатиры. Вот, например, сатира на педагогическое прожектерство: прибывший в деревню учитель в приобщении детей к грамоте пользуется всякими ругательными словами, вызывающими взрыв смеха и энтузиазма у ребят, чтобы таким странным образом ускорить процесс обучения. Вряд ли такую сатиру можно отнести к художественным достижениям автора. Но революция не боится и подобной сатиры: опыт ликвидации неграмотности, начиная с России и кончая Никарагуа или Кубой, неопровержимо показывает, как быстро осуществляется эта первая победа революции в сфере народной культуры. Надо также иметь в виду, что всякая внутренне значительная революция втягивает в свой поток самых разных людей, среди которых неизбежны упрощенцы, пытающиеся вместо разрешения трудностей перепрыгнуть через них.

Приезжают в деревню и другие ораторы, например смешавшие фанатическую религиозность с социальным радикализмом: одни ратовали за то, чтоб на деревенской площади высилась церковь; другие предлагали возвести нечто вроде завода, дабы утвердить величие труда. Многообразие точек зрения, не сливающихся воедино, затрудняет герою выбор своей позиции.