Эдгар Доктороу - Клоака

Позже, когда все было кончено, я спросил Донна, почему он кричал своим людям, чтобы они не останавливали омнибус, а дали бы ему продолжить свой путь.

— Не знаю, — ответил он, несколько смутившись, — видимо, я хотел узнать, куда он поедет.

Как выяснилось, это было бы весьма полезно — узнать, куда держал путь белый омнибус. Но вы должны понять вот что… хотя я сам осознал это чересчур поздно. Донн отреагировал на ситуацию как человек, который знал, что белый омнибус до поры до времени скрывается за высоким кирпичным забором и при определенной надобности выезжает в город. Донн знал, что за омнибусом надо последить. Он знал, кто были пассажиры и кто правил лошадьми. Он знал все это еще до того, как приподнял за подбородок голову возницы и взглянул в его узкие глаза. Это был тот самый человек, словесный портрет которого воспроизвел Гарри Уилрайт — убийца Накса Гири.

Как сумел Эдмунд Донн связать воедино все эти нити, для меня навсегда останется загадкой. Не понимаю я также, откуда почерпнул капитан необходимые сведения. Но в тот момент я был потрясен до глубины души.

Тем временем полицейские обнаружили, что задняя дверь омнибуса заперта на висячий замок внушительных размеров. Опустившись на колени возле издающего стоны кучера, один из них извлек из кармана его куртки ключ. Когда дверь открыли, изумленному взору полицейских предстали шесть до крайности испуганных детишек. Лошади успели успокоиться, но зато дети бросились из омнибуса врассыпную, пытаясь сбежать. Один из них прорвался сквозь полицейский кордон и помчался по улице.

— Немедленно поймать мальчишку, — закричал Донн, и ошарашенный от неожиданности полицейский, выскочивший из будки, бросился в погоню. Но парнишка уже несся по полю. Нет такого взрослого, который мог бы угнаться за бегущим в гору десятилетним Гаврошем. Я, помню, еще подумал, глядя на уменьшавшуюся в размерах фигурку, что парня, должно быть, неплохо кормили, если у него хватает сил так быстро бегать. Может быть, среди пассажиров омнибуса был парень, который смог бы угнаться за беглецом. Но тогда все пребывали в полнейшей растерянности. Хотя местность, как я уже говорил, была заселена довольно скудно, тем не менее на Первой авеню появились любопытные зеваки, страстно желавшие узнать, чем это занимается тут полиция. На Второй авеню на крылечки домишек высыпали целые фермерские семьи, с удивлением тараща на нас глаза. Живописное это было зрелище — белые и черные фургоны и масса людей в синей форме.

По вполне понятным причинам Донн хотел доставить детей и омнибус к сиротскому приюту, ворота которого, пока шла потасовка, кто-то запер изнутри. Один из полицейских перелез через стену, и вскоре после этого мы уже были во дворе заведения. Я чувствовал себя солдатом оккупационной армии. Видимо, так же расценили нас дети и персонал. Громко крича, люди бросились бежать в разные стороны, пытаясь скрыться в чуланах и шкафах. Представляю, что они могли подумать о нас! Донн приказал своим людям собрать всех в столовой на первом этаже. Я последовал за Донном через центральный зал, буфет и кухню к черному ходу, ведущему на мощенную брусчаткой террасу, окруженную кованым забором. Высота террасы составляла десять-двенадцать футов. Дальше шел обрывистый берег, круто спускавшийся к реке и устланный большими зазубренными камнями. Посередине реки я увидел человека в крошечной лодке, пытавшегося переплыть на противоположный берег и тщетно боровшегося с быстрым течением. Как мы поняли, он стремился попасть на Блэквелл-Айленд, но Ист-Ривер в этом месте очень узка, а течение столь мощное, что сил человека хватало только на то, чтобы не дать лодке перевернуться. Наконец он сдался и, перестав сопротивляться, позволил увлечь лодку вниз по течению. Гребца стремительно понесло к югу. Издевательским жестом он успел помахать нам и исчез из виду. На голове человека — эту деталь я почему-то успел разглядеть — был надет черный котелок. Вцепившись в железную ограду, Донн наблюдал, как лодка с гребцом удаляется вниз по течению.

Я высказал предположение, может быть наивное, что это от нас уплывает сам доктор Сарториус. Донн не оглянулся и ничего не ответил. Мы вернулись в здание, и мало-помалу, в течение нескольких минут, порядок и спокойствие наконец восстановились. Дети угомонились и перестали плакать. Из сбивчивых, неуверенных, робких и уклончивых ответов, которые давали сотрудники на вопросы Донна, можно было понять, что эти люди едва ли знают, кто такой доктор Сарториус. С другой стороны, все как один постоянно говорили о мистере Симмонсе, недоуменно оглядываясь по сторонам: куда это, дескать, он запропастился? Теперь мне стало понятно, кого мы с Донном видели в лодке.