Виктор Ремизов - Кетанда

— Ты давай греби до лодки доберемся, там выпьем.

Лехино настроение потихоньку передалось и Петьке, и он слегка распрямился. Сел на пятки, по-татарски.

Кулас был тяжелый. Шел туго. Леха быстро уставал. Он пробился узким лотосом и выплыл в небольшую заманиху почти круглой формы. Посветил фонариком. Это было странно. Ничего такого по пути сюда вроде не было. Он остановился, сосредоточенно озираясь. Полез за сигаретами, но они оказались промокшими, и он, выругавшись, бросил их в воду. Леха понимал, что зашел куда-то совсем в другой угол. Надо было возвращаться назад и оттуда искать свою тропу. Только их вечерняя кривая дорожка, проломанная в камыше, приводила к лодке. К теплу и сухой одежде. Все остальные пути вели неизвестно куда.

— Ты чего примолк-то? Коньяку давай! — сказал он, чтобы отвлечь Петьку, а сам занес шест вперед и начал задом выходить из заманихи, потихоньку разворачивая кулас.

— Ты куда?

— Да вот, — Леха неудобно согнулся через Петьку, пытаясь вытащить завязший шест, и почувствовал, как сзади в лодку хлынула вода. Он бросил шест и спрыгнул за борт.

Петька, стоявший на коленях, ничего не мог сделать, так и пошел лицом вперед и с коньяком в руке. Кулас вывернулся из-под него сзади, и он ухнул с головой. Вынырнул, матерясь и отфыркиваясь. Леха выдергивал шест, кряхтя от боли.

— Ты чего? — спросил испуганно Петька.

— Бляха, коленкой об кулас саданулся…

— Да чего ты назад-то поплыл?

— Похоже, мы не туда зашли.

— Да ты что? Я замерз уже… а где дорога? Леха не ответил. Молча направился куда-то в темноту, высоко поднимая руки над водой. Плечи у него еще были сухие, Петька же был весь мокрый — мокрее не бывает.

— Ты куда, Леха?

— Сейчас гляну, может, все-таки где-то тут… Ила было почти по колено. Леха, с трудом вытаскивая ноги и уже откровенно дрожа от холода, шел вдоль камыша и смотрел, но луна светила сбоку и ничего не было видно. Он щупал стенку руками и понимал, что камыш нетронутый — они здесь не пробивались. Он остановился. Обреченно посмотрел назад. Надо было возвращаться. То ли от выпитого коньяку, то ли от усталости, но Лехе вдруг так все стало противно. И этот ил, засасывающий колени, и мокрая, холодная от воды спина. Он глянул на Петьку, ждавшего его возле перевернутого куласа, еще раз посмотрел на стену камыша и вдруг увидел сломанные стебли, а потом и сам проход. Он недоверчиво ощупал его руками.

— Петька, — заорал радостно, — здесь проход!

— Чего?

— Здесь мы ломились, — Леха шел к куласу. — Если бы не утонули, ни за что не нашли бы.

— Может, я пешком пойду, все равно мокрый.

— Да ты охренел? Далеко еще! Да и идти тут. С меня один носок уже сполз.

Они вылили воду, залезли в кулас и вошли в камыши. Проход был хорошо виден. Леха ждал, что они выйдут в большое лотосное поле, по которому надо будет забирать направо, но вскоре перед ними открылся маленький, холодно сияющий в лунном свете ильмешок, которого Леха опять не помнил. Они проплыли вдоль его камышовых стенок. Прохода не было. Коньяк уже не согревал. Шест начал покрываться ледком.

— Так. Мы сейчас по нашему следу шли? — заговорил вслух Леха. — По нашему! Хотя, конечно, может это и чей-нибудь… но это не важно, все равно в большую протоку приведет, а там я найду. Единственное, там глубоко очень. Давай держись, я слезу и руками поищу.

— Д-давай лучше я, — предложил Петька, — я все равно з-з-амерз как бобик.

— Не-не, держись, коньяк пей, я сейчас. — Леха аккуратно сполз с куласа и пошел вдоль камыша. Он прошел довольно много, щупал руками, но прохода не было — везде были нетронутые, тугие, шершавые стебли.

— Петьк! А мы откуда сюда пришли? — крикнул в темноту.

— Что?

— С какой стороны пришли…

— Вон… Слушай, Лех, я, кы-кажется, вижу п-п-роход. Вон он что-ли?..

— Где?

— Да вот, п-прямо нап-п-ротив. У, ё-мое, я з-з-замерз!..

Они вышли в знакомые места и, когда до лодки оставалось метров сто пятьдесят—двести, Леха поскользнулся на обледеневшем дне, хлопнулся со всего маху в воду и перевернул кулас. Они уже здорово замерзли и с трудом разобрались с кула-сом. Леха залез.

— Слышь, — стуча зубами сказал Петька, — не полезу я больше. Так дойду. Бутылку только дай. Куда идти?

— Вот так, к-кажется, — Леха тер руки. — Все время п-прямо иди. За теми камышами уже катер должно быть видно. Если что — ори!

Он оперся на шест. Пустой кулас заскользил легко.

Когда Петька подошел к лодке, под тентом уже горел свет, слышно было, как шумит примус. Леха голый стоял на носу, отжимал и раскладывал одежду.