Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб

Впрочем, теперь ей было плевать и на «Тойоту», и на хибару. Сейчас, когда стало ясно, что наживка заглочена, однако рыба оказалась скупа, она уже имела план. И этот план обещал куда более заманчивые реалии.

Скажи кто, что Истасов, человек строгой дисциплины и четких жизненных установок, погорит именно на этом, никто бы не поверил. Из-за того что он приезжал к любимой по четным дням, а по нечетным общался с женой, главным бухгалтером своей компании, он приучил к тому же и жену, и любимую. Зная наверняка, что Борис Борисович своим принципам никогда не изменит: такой уж он порядочный — в смысле любящий порядок — человек, любимая по нечетным дням в подаренной квартире не жила, проводя время там, где считала нужным, а жена по четным принимала менеджера отдела продаж Пусодина. Рома танцевал на лезвии бритвы, но, угодив однажды в лоно жены президента, застрял там окончательно. Выбраться из этого лона не представлялось возможным. В припадках ревности мадам Истасова обещала информировать мужа об изнасиловании, потом клялась в любви и просила стать отцом ее будущего ребенка. От этих обещаний и просьб у Пусодина шевелились волосы на голове, он обещал настроиться на этот серьезный шаг, но никак не мог. Уже поняв, что отделаться от жены президента можно, только улетев на Луну, Рома сверялся с наручными часами, убеждался в том, что последняя цифра числа делится на два, и ехал на Кутузовский проспект. Без аппетита поедал крабов и бараньи ребрышки и забирался в постель президента. «Корпоративная жизнь полна противоречий, — думал он, глядя перед собой и чувствуя на адамовом яблоке жаркое дыхание любовницы, — не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Вот я, простой менеджер, днем меня Истасов унижает, штрафует, а вечером я унижаю его жену и беру с нее за это деньги, которые зарабатывает Истасов, штрафуя меня».

— Этот дурак сказал, что задержится на совещании, — говорила ему мадам Истасова, прижимая ушко к его не покрытой растительностью груди. — Как будто я не знаю, что он трахается на Академике Варги.

— На ком он трахается?

— На Академике Варги.

— Не знал, что он возбуждается при виде образованных мужчин.

— Он возбуждается при виде глупых ссыкух. Главное, чтобы волосы были гладкими, белыми и рост не ниже ста семидесяти.

— А при чем здесь академик?

— Забудь об этом. — Она наклонилась к нему и поцеловала влажными губами. — На сколько монстр оштрафовал сегодня моего мальчика?

— На пятьсот долларов, — сказал Пусодин, понимая, что когда-то все это придется возвращать одной суммой.

— Ах он животное! — И мадам Истасова, отвернувшись к тумбочке и демонстрируя Роме не очень сексуальную спину с торчащими, покрытыми пупырышками-родинками лопатками, копалась в темноте в поисках компенсации.

Тем Рома и жил. Но месяц назад ему было предложено украсть у Истасова миллионы и уехать на острова. Рома не знал, что имеет в виду под «островами» жена Бориса Борисовича, но в данном контексте «острова» для него представлялись «участками суши, со всех сторон окруженными водой». В понимании Пусодина это было как раз то место, бежать с которого, если вдруг на островах появится обокраденный Истасов, решительно невозможно. Разве что только вплавь. Сама идея ему нравилась. Последствия — нет.

Появление в его жизни странного типа со стальным взглядом и в мятом костюме насторожило. А последние слова незнакомца: «Истасов, значит…» — заставили его и вовсе призадуматься. Первой его мыслью было рвануть куда глаза глядят. Уже догадавшись, что дело не в проститутке, а в той, к кому Борис Борисович заглядывает по четным дням месяца, Пусодин пришел к печальному заключению, что теперь побег невозможен. Во-первых, тип внимательно изучил все записи в Ромином паспорте, а после и вовсе сунул паспорт в карман. Во-вторых, он сообщил страшную новость: если Рома хочет жить, он будет ему помогать. А если Рома дернется в сторону или совершит иную глупость, тип сдаст Рому Истасову. Но больше всего Пусодину не понравились стихи, прозвучавшие за минуту до того, как они вышли из «Фольксвагена» и направились к запасному входу в «Макарену».

— Теперь слушай меня особенно внимательно, фрик, — приказал тип. — Если ты вдруг задумаешь поставить меня в офисе в неудобное положение, то уже через час твоя жизнь превратится в ад. Выглядеть это будет реально следующим образом: