Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб

Это было знакомо.

Рекламная фирма, которой была отдана на откуп акция продвижения магазинов «Улица», понимала оригинальность рекламного хода именно таким образом. Улыбку Куртеева Истасов сразу понял неправильно, впрочем, ему было наплевать на это, его интересовала причина визита молодого человека. Наглядевшись вдосталь, Тихон удовлетворенно перевел взгляд на президента.

— Трудности с поставщиками, верно?

— Причина такого предположения? — прищурился Истасов.

— Процесс бросания мужчиной полураздетой и уже готовой ко всему женщины на пол при виде полок с продуктами оставляет неоднозначное впечатление. На такой поступок способен только очень голодный мужчина. Либо сытый, но больной на голову. Либо педераст. Таким образом, ваши плакаты, развешанные по всему городу, призывают посещать ваши магазины либо голубых, либо дебилов, либо тех, кто наголодался до того, что ему уже все равно, какой магазин попался на дороге первым. А женщинам в вашем магазине делать нечего. Их там обязательно кинут.

Истасов откинулся на спинку кресла и посмотрел на Куртеева, лениво кусающего фильтр и щурящегося от дыма, уже с другим интересом.

— А при чем здесь трудности с поставщиками?

— Начнем не с поставщиков, а с фирмы, которая вас рекламирует. Это тоже ваш партнер. Они не слишком высокого мнения о вас, если вашей рекламой занимается их уборщица. О моральной стороне дела мы уже поговорили, теперь посмотрим на техническое исполнение. «Беспрецедентные скидки» — на что? На все? Тогда это не скидки, а четкое указание на жадность президента компании, который, открывая магазин, завысил цены до такого потолка, что теперь, чтобы не провалиться, вынужден идти на поводу покупателя и их опускать. Все знают, что скидки — лохотрон для клиента. Но нельзя же заявлять об этом клиенту с порога! И с какого, извините, хрена понадобилось вдруг беспрецедентно скидывать цены в продуктовом магазине? Не потому ли, что хозяин по дешевке сбывает скупленную «просрочку»? Вы платите за рекламу, чтобы обратить на себя внимание. И немалые, я понимаю, деньги. Однако PR-акция проводится так, словно рекламиста тошнит при виде вас. — Закинув ногу на ногу, Куртеев и вовсе лег в кресло. Если бы не постоянные мысли о Вике, он заснул бы на полуслове, как Жеглов, рассказывающий Шарапову пять своих правил. — Все это видят, в том числе и ваши поставщики, так почему же, спрашивается, они не будут поступать с вами так же?

— Если вы пришли устраиваться на работу, я готов обсудить зарплату.

— Плевать я хотел на работу. На работу у вас. Вы еще живы, потому что магазинов много. Но скоро все изменится. Вас вытеснят, вы займетесь реализацией всегда продаваемой винно-водочной продукции, продав половину «Улиц». Смените название, имидж компании и снова обратитесь к уборщице из компании, — Куртеев приподнялся и пригляделся к названию фирмы, тиражирующей плакаты, — «Рекамбус». И она вам нарисует что-нибудь типа: «Магазины компании „Макарена“ — рекомендации лучших наркологов России». Дело не в размерах компании, а в ее долговечности. Поэтому я не пошел бы к вам на работу.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Чтобы вы поняли, что имеете дело с умным человеком.

Истасов рассмеялся и принялся искать пепельницу. Найдя ее рядом с Куртеевым, придвинул к себе.

— Ну, понял. Дальше что?

— У меня пропала девушка.

— Она сотрудница моей компании?

— Нет. Как я уже говорил, к вам бы я ее близко не подпустил, — и Куртеев даже покачал головой.

— Тогда что тебе от меня нужно? — совершенно искренне изумился Истасов.

— Я думаю, вы знаете, где она.

Бориса Борисовича осенило. Причем так резко и неожиданно, что его левый глаз нервно подмигнут. В его воображении всплыла квартира на Академика Варги. Девочка пропала. Скорее всего, милашка дала отворот поворот бывшему бойфренду, и теперь он двинул искать правду в соответствии с его толкованием сатисфакции.

— Ну, во-первых, какая девушка? — стараясь понять, где у гостя находится нож или пистолет, заговорил Истасов.

— А вы похищаете их каждый день?

— Я никого не похищаю, любезный. Как зовут пропавшую без вести?

— Викой, — с каким-то неприятным для Истасова металлическим голосом произнес Куртеев.

Истасов почувствовал, как у него отлегло от сердца. Мысль о том, что милашка назвалась, как это у них принято, чужим именем, появилась и тут же отпала: оформляя «Тойоту», он сам держал в руках ее паспорт. И там было написано: «Мимолетова Жанна».