Макс Нарышкин - Про зло и бабло

— Вот именно, — зловеще подтвердил финансовый директор.

Я рассмеялся.

— Я не знал, что главный по цифиркам у нас такой тугодум! Только что я озвучил размер доли отказа сотрудников компании исполнять свои прямые обязанности — это тридцать процентов рабочего времени! Если вы напряжете свой мозг, то догадаетесь, что годовой оборот СОС при юридически правильной организации труда может составлять не три миллиарда долларов, а четыре и больше! Но всякий раз, когда я направляюсь в юрфинотдел со служебными записками, наш уважаемый Виктор Матвеевич то занят, то просит оставить бумаги у секретаря, то на совещании, то сам проводит совещания. Я бы мог выправить не восемнадцать партнерских связей, а сто восемнадцать, если бы это было кому-то интересно. Но финансовый директор Виктор Матвеевич ломает голову, как получить полпроцента прибыли. А потому, выражая позицию юротдела СОС по вопросу приема новых сотрудников, я предлагаю всем принять во внимание мною сказанное.

Старостин прокашлялся и стал играть очками на ежедневнике.

— Вы здесь новый человек, — подумав, ответил финдиректор, но Старостин осек его взглядом и заговорил сам:

— Я не ошибся в вас, Чекалин. Суммы, потраченные на вашу проверку, окупились с лихвой.

Я для старичка «кэш кау». Просто так он меня не отдаст.

Именно сейчас, без какого бы то ни было повода, я вдруг вспомнил, как в один из первых дней Ирина просматривала глянцевый журнал и сказала:

— Герман, посмотри, какие сережки… Боже мой, будут ли у меня когда такие…

На следующий день ее мечта исполнилась.

Совещание закончилось стандартными фразами, очень похожими на клятву и дальше умирать на рабочем месте во благо «семьи». Готов отдать все, что у меня есть, и самого себя в рабство на четверть века, что все мною сказанное во внимание принято не будет. Корпоративная ломка, то есть решительное реформирование, в компаниях, подобных СОС, невозможна. Для того чтобы изменить устоявшийся принцип работы, необходимо уволить всех, блокировать деятельность СОС на месяц, понеся при этом чудовищные потери, а потом набрать новый штат, предложив новую модель управления. На это никто никогда не пойдет, поскольку лучше уж спокойно списывать потери в тридцать процентов и ломать голову над увеличением прибыли на полпроцента, чем переиначивать свои привычные взгляды на жизнь. Я слышал, как один врач вырезал себе аппендицит, и, пожалуй, готов в это поверить. Но никто не убедит меня в том, что какой-то врач сделал себе лоботомию.

— Чекалин, не уделите мне пару минут?

Обернувшись на выходе из приемной, я увидел Молчанова.

— Зайдите, пожалуйста, ко мне. Меня впечатлила ваша речь, хочу поделиться своим мнением. Вы же хотите обрести здесь единомышленника?

Я не хотел обретать единомышленника в лице Молчанова, но не зайти к нему в офис не мог. В больнице три его человека, и он сгорает от нетерпения не выразить свое мнение, а выслушать мое, и не по поводу Сети, а по поводу событий на Волоколамском шоссе. Человек, убивающий пальцами хомячков, все дела всегда доводит до конца.

Усевшись в кресло, менее удобное, чем в конференц-зале, я приготовился посылать его к чертям собачьим. Фактов у него нет, кроме бреда того, кто звал какого-то Ганю, мой джип припаркован на служебной стоянке, я ничего не знаю.

Но мнение свое мне пришлось изменить сразу, едва на стол передо мной рухнул веер фотографий. Поскольку на такой барский жест я не обратил никакого внимания, то есть обратил таким образом, что впору было мне бить по лицу — я зевнул и промычал, Молчанов терпеливо дождался, пока я закрою рот, и кивнул на стол. Я посмотрел на фотографии, и они мне сразу не понравились. На этих фотографиях я:

а) разбиваю локтем стекло в CR-V,

б) сижу в CR-V таким образом, что видна моя задница, а голова при этом находится под панелью,

в) ковыряюсь в двигателе,

г) выезжаю из знакомого мне двора, а в пяти метрах от заднего бампера мчится, потрясая в воздухе кулаками, плотный дядя лет сорока, если залысины и сединка по ее краям означают сорок лет.

— Что было потом, я знаю, — сообщил Молчанов, и я, сколько ни старался, не мог обнаружить на его лице ни гнева, ни хотя бы досады. — Вообще это называется угон транспортного средства. Юрист вы, а не я, так что вам лучше знать, сколько за это обещает УК. С ума сойти. Человек, получающий десять тысяч долларов в месяц, угоняет «Хонду» семилетнего возраста. Вы что, голодаете, Чекалин?

— Если я скажу, что не голодаю, какой будет следующий вопрос?