Максим Солохин - Сказка для старших

— Шутки глупые, — сказал Антон серьезно. — Но в каждой шутке есть только доля шутки. Вспомни Библию. Помнишь Ангела, который поразил войско Сенахиррима?

— Не помню.

Антон взял Библию с полки, полистал и прочел:

— И случилось в ту ночь: пошел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском 185 тысяч. И встали поутру, и вот все тела мертвые.

Антон закрыл Библию.

— Вот так. Не двоих-троих. А 185 тысяч живых людей в одну ночь. Он был добрый или злой?

— Наверное, добрый. Раз Господень. Но вообще — круто.

— Бог дал жизнь. Имеет право отнять?

— Имеет.

— Ну, вот. Ангел смерти — не обязательно злой. Просто он послан, чтобы убить.

— И что, Мишка послан, чтобы убить?

— Не знаю, — ответил Антон, подумав. — Может быть, и нет. Но пока — очень похоже. Знаешь ли, с ним все время случаются такие истории.

— А может, он забияка? — предположил Митька.

— Да нет, какой забияка. Ему все время приходится иметь дело с теми, кто его старше, сильнее, как правило враг не один, а сразу двое-трое. Он словно притягивает к себе опасность.

— И — убивает?!

— Слава Богу, никого еще не убил. Вот чему я его и учу — осторожности. Жестокость должна быть умеренной. Соответствовать обстановке.

— Жестокость?… — переспросил Митька. — А Вы считаете, вообще без жестокости нельзя?…

— Если противник превосходит тебя силой, числом, оружием или уменьем — как правило, нельзя, — отрезал Антон.

Митька заболел. Заболел дядей Антоном. Волшебник, молитва — все как-то отодвинулось на задний план.

Дядя Антон оказался на редкость интересным человеком. В детстве он занимался единоборствами, несколько раз становился чемпионом чего-то там. Потом стал военным, не то десантником, не то разведчиком, и долго воевал в горах. Потом был тяжело ранен, чудом остался жив и стал жить при храме.

Детей своих он воспитывал сам. В школу они не ходили, точнее, ходили только чтобы сдавать экзамены.

Кроме того, он писал книги. Воспоминания о войне, потом рассказы о детстве, потом какую-то историческую повесть о Манчжурии. Митька почитал его книжку о войне и ужаснулся — такая она была несказочная. Странными, тревожными были и рассказы о детстве. Зато стали понятнее слова насчет жестокости. И Мишкины странности стали понятнее — он, похоже, пошел в папочку.

А вот Сашка совсем был не в папочку. Он оказался человеком общительным и мягким, и никакие истории с ним никогда не происходили. Иногда Митьке казалось, что он завидует Мишке, жизнь которго была щедрой на нешуточные приключения. А дядя Антон будто нарочно подогревал эту зависть, подшучивая над старшим сыном.

— Мишка у нас — воин, а ты — артист.

Артистом он называл Сашку за зрелищную манеру боя.

— Стоит ему почувствовать у противника слабинку, и он тут же начинает затягивать дело, играть. Издеваться.

— А в настоящем бою это ведь нехорошо?

— Естественно! К настоящему бою это отношения не имеет. Потому и говорю — артист.

Митьку взволновала идея настоящего боя. Он пытался понять, что это такое, и чем это отличается от знакомых ему школьных потасовок, уличных драк и восточных боевиков.

Одним словом, Митька увлекся дядей Антоном как раньше Волшебником. Он хотел научиться драться. Теперь это казалось важнее, чем волшебство. Молитва тоже как-то отшла на второй план. Митька не бросил повторять слова молитвы, но как-то внутренне охладел к этому делу. Молиться ни о чем не думая он совсем забросил.

— А чему именно ты хочешь научиться? — спросил дядя Антон.

— Драться.

— А тебе еще кто-то угрожает, кроме этих… Анбала и Веллера? — спросил Антон деловито, очевидно, намереваясь ликвидировать заодно и всех остальных Митькиных недругов.

— Да нет. Пока — нет. Но в жизни всякое бывает, — сказал Митька, вспомнив Папу.

— То есть, тебя заботят будущие враги. Которых пока нет, но — появятся.

— Ну, да.

— Хорошо. А что значит для тебя — драться?

Митька подумал.

— Чтобы меня не могли побить.

— Значит, для тебя бой — это самооборона, так?

Митька пожал плечами.

— Естественно. А как еще? Нападать что ли на кого-то?

— Нет, зачем. Оборона, так оборона.

Антон мгновение поразмыслил и предложил:

— Научись быстро бегать.

Митька скривился.

— Куда я побегу, — сказал он кисло.

— Некуда бежать? Тогда вооружись.

— Чем?!

— А возьми в руки что попало. Что-нибудь твердое. Или хлещущее. Или даже острое.

Митька помотал головой.

— Не поймут.

— Вот оно что, — пробормотал Антон. — Ты хочешь, чтобы твои враги тебя еще и понимали.