О`Санчес - Суть острова

— Что я хочу обмануть фабрику в вашем лице и загибаю невиданные бабки за свои мелочные услуги.

— «Загибаю невиданные бабки»? «Прикалываюсь»? Неужто я действительно употребил все эти кошмарные жаргонные словечки?

— Нет, нет, это я самостоятельно попытался перевести для себя на барахольский язык. По роду своих дел я часто проезжаю мимо барахолки. Но мне, так же как и вам, вполне доступен иной язык. Даже если вам кажется иначе.

— Не сердитесь, господин Сигорд. Давайте будем относиться к людям теплее, и начнем-таки с вас и с меня.

— Не возражаю.

— Мусор, опилки наши, очистки, ошкурки, оттески — стоят денег. Я восемнадцать лет стою, теперь сижу — раньше бегал — на этой должности и все о ней знаю, вы же понимаете. Так вот, когда я был помоложе, я осаждал последовательно всех четверых директоров нашей лавочки, и главных инженеров без счета, и предлагал им… О, вы не представляете, что я им предлагал и что находил! Дорожное строительство, цирки, зоопарки, высотное и малоэтажное строительство, парковое благоустройство, метрострой — всюду, всюду мы могли бы получать денежки за свои отходы — и нигде их не получили. Сами могли бы перерабатывать и продавать — никс нихиль!

— Почему?

— А зачем? У нас был договор с военными. Что еще надо?

— А деньги?

— А деньги государственные, и размеры премий, бонусов, окладов никак не зависят от успехов нашей фирмы «Сказка».

— Но ведь вы же сами сказали, что договор с военными прекращен…

— Во-первых, я вам этого не говорил, и на любом следствии отопрусь. Вы сами разнюхали, а где — не мое дело.

Сигорд впервые за весь визит улыбнулся.

— Ладно, сам разнюхал, я не против. Давайте и мне чайку, если можно… без молока и послабже, с кипяточком. А во-вторых?

— Во-вторых… Вы знаете, господин Сигорд, я не антисемит, у меня есть друзья среди евреев… Столько хватит, или долить?..

— Ну, это за километр видно, господин Яблонски!

— Напрасно смеетесь. Но когда я смотрю на господина Моисея Левицки, нашего главного инженера, я очень нередко думаю, что другой Моисей напрасно так скоро вывел евреев из пустыни в людные места, слишком много идиотских генов осталось внутри бедного еврейского народа! Месяц назад я к нему подходил — и что вы думаете?

— Что вы это сделали в последний раз.

— Да. Вы что, подслушивали мои мысли? Он вообще меня чуть не уволил, запердыш. Они уже, оказывается, нащупали каналы в Министерстве Обороны и в Секретариате Президента, и в скором времени надавят на нужные клавиши, вы же понимаете! И нам опять позволят вывозить мусор на другой военный полигон! А моя задача — тихо досидеть до пенсии. Тихо сидеть и тогда никто не даст мне пинка. Так он сказал прямым текстом.

— Я всегда подозревал, что процент ослов среди евреев — тот же, что и у негров.

— Нет, ну все-таки пониже, наверное. Хотя я не расист…

— Угу, не расист, и у вас есть друзья среди негров.

— Нету ни одного, но все-таки я не расист, или ненастоящий такой расист, игрушечный.

— Знаете поговорку на этот счет?

— Нет. Какую поговорку, господин Сигорд?

— Если белый человек не любит краснокожего — он расист, если краснокожий не любит белого — он индеец.

— Смешно. На чем я остановился?.. Да, и поэтому ваши стимулы мне очень даже понятны: срубить с нас за избавление от отходов и симметрично срубить с кого-то за поставленное сырье. Не так?

— Сказано остроумно.

— Нет, ну не так, что ли?

— Так. Но.

— Как всегда это «но». Куда же нам без него, без этого важного слова. И что — но?

— Любая идея только тогда хороша, когда она воплощаема. В результат. В деньги. В мечту, на худой конец. Иначе все люди лежали бы себе на тахте и фонтанировали бы себе миропотрясающими идеями. И гребли бы деньги лопатами непосредственно из вакуума. А трудились бы за них морлоки.

— Кто, простите?

— Не важно. Плебеи, роботы…

— А кто вам сказал, что ваша идея воплощаема?

— Вы.

— Я?

— Да. Не от скуки же вы прикрыли двери кабинета и поите меня чаем из личных запасов?

— Конечно. Но мои стимулы шире взятки, если вы про это намекаете.

— Насколько шире?

— Мне до пенсии осталось несколько жалких месяцев и я надеюсь их дожить и доработать. Вы видите, как я сед в свои шестьдесят. А ведь мы с вами, где-то, однолетки, ведь так?

— От души вам желаю этого. Примерно да, ровесники.

— Да, спасибо. Но дожив, я собирался планировать жить дальше, а тут вы.

— Что я? Помеха?

— Надежда.

— Польщен. Но. Господин Яблонски, чему именно я надежда?