Лебедев Andrew - Любовь и смерть Геночки Сайнова

Аня вдруг вскрикнула и разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Затряслась, зашлась стоном и скорчившись, скукожившись, повернулась к Геннадию мелко дрожащей спиной.

Аня!

Гена схватил Анну за плечи и с силой сдавил их, пытаясь таким образом унять ее душевный стон.

– Н-н-нет! Н-н-н-нет! Н-н-н-нет! К-к-к-как ты не п-п-понимаешь? Она же не любит тебя! А я, а я люблю!

Аня!

Ты ведь не любишь ее? Скажи? Ведь нет? Ты же идиот! Ты идешь на эту свадьбу, как баран на закланье! Ты же даже не знаешь, твой ли это ребенок?

Аня!

Ты же идиот! Ты же слепой! Ты инвалид куда как больший, чем я! Ты слепой, ты ничего не видишь, как тебя используют, чтобы прикрыть свой позор, чтобы тобой прикрыть старые грешки… Тебя уже использовали когда им надо было в Кировский балет и в Англию! И разве не идиот, тот, кто незнакомой девице отдаст продукт двухлетнего тяжелого труда в тайге – за просто так! Разве не идиот? И ты вдвойне идиот, теперь, когда жизнь себе ломаешь… Машина – черт с ней! Отдал и отдал…

Денег твоих жалко, да ладно, еще скопишь! Но идти с ней под венец, чтоб потом…

Что потом?

Увидишь…

Что?

Ты слепой идиот.

Нет, я не слепой идиот.

Так ты все понимаешь?

Я понимаю одно: то, что я ей сейчас очень нужен.

Я сказал.

Боже мой! Да ты что? Ты святой?

Аня, я очень люблю тебя, как друга… …

Она посмотрела на него совершенно сухими глазами. И ему стало страшно этих глаз.

Геннадий спустился вниз. В гостиной была Марианна Евгеньевна.

А где Настя?

Настя в моей спальной. Одевается. Ах! Все обычаи нарушаем… Надо бы за невестой жениху на машине заезжать…

Вы извините меня.

Да что ты, что ты, Гена! Это я так сдуру, от волнения. А что ты еще не одет?

Через пол часа в ЗАГС едем.

Николай Александрович позволил себе. Прямо с утра… Такой уж день. Дочу любимую замуж выдает.

Гена, зятек! А ты не хочешь для куражу?

А давайте. Что это?

Виски американское… Белая лошадь.

А-а-а! Слыхал.

За ваше с Настюшкой счастье.

Будьте здоровы.

Пора. Пора. На-стю-ша! Марийка! Пора ехать!

Перед воротами "кремля" уже стояла кавалькада. Служебная белая "волга" Николая Александровича для молодых и свидетелей, три УАЗика для родни и особо почетных гостей, автобус ПАЗ, для всех остальных.

Ну? Все что ли собрались?

Настя. Ослепительная Настя стояла рядом с ним и ее глаза светились чистым светом радости. Она улыбалась. И улыбка ее была естественна и красива тем совершенством любви и мира, которые бывают разве что в раю.

Как ты красива, милая!

Дорогой мой…

Ну, кто – нибудь там позовет Аннушку? Чего она там?

Элечка, сбегай, милая, наверх, помоги Аннушке, мы все стоим и ее одну только ждем.

Настина товарка по училищу, якуточка Эля – дочка местного председателя райсовета, назначенная на сегодня свидетельницей невесты, послушно бросилась к крыльцу…

Этот визг еще долго потом стоял у Гены в ушах. Долго-долго. Все сорок последующих дней.

Аня повесилась!

Когда Гена вместе с Николаем Александровичем бросился наверх… Когда вместе с ним они срезали веревку и опустили безжизненное тело Ани на пол, Гена увидел ее глаза. Ее глаза совсем сухие. Без слез.

Ему казалось, она спрашивает его, – ты идиот?

Ему потом часто виделись ее глаза. Ведь именно он, повинуясь какому то внутреннему порыву, закрыл их. И они закрылись. Но вопрос остался в его ушах.

Ты идиот?

Гена с Настей расписались через полтора месяца в Ленинграде.

На свадебке были только мама, Николай Александрович с Марианной Евгеньевной, Оля – бывшая однокурсница из Ваганова, свидетельницей, и старый Генкин друг – Андрей Криволапов…

Живот у Насти уже был большой, так что расписывались скромно, не во дворце, а в районном ЗАГСе. Потом посидели дома. А потом мама поехала ночевать к подруге, а Настины родители – в гостиницу. ….

Вечная мерзлота.

Инна.

Кирилл Сайнов любил длинные перелеты.

Раннее детство его прошло на Байкале.

В доме дедушки и бабушки.

В "кремле", как они его называли.

Добрейшие дедушка Коля и бабушка Мариша.

Ах, как они баловали его!

Дом был большой.

Богатый.

Полной чашей!

Дедушка Коля служил тогда очень большим начальником там в Сибири, почитай – хозяином края.

Но в школу, тем не менее, маленького Кирюшу решили отправить не там, в поселке, а в Питер, где жила другая Кирюшина бабушка – папина мама Екатерина Алексеевна.

Конечно же, в Питере школы были получше, чем у них в поселке… И ради качества образования пришлось пожертвовать привилегиями и комфортом, что в поселке на Байкале давал дедушкин статус… В большом Питере – у маленького Кирюши такого блата уже не было… А он уж было привык, что в поселке всяк с ним сюсюкался, подобострастно поглядывая на дедушку.