Лебедев Andrew - Проститут

– Ой! – воскликнул писатель Женя. – Я что, курю подделки???

– Хорошо, что покамест женщины трудно поддаются подделке, – вставил художник Гена.

Все засмеялись. Засмеялась и госпожа Гонзалез.

Лекция закончилась.

Ребята благодарно похлопали красивой лекторше.

– Ну как, товарищ Санчес не обижает тут девчонок? – задорно спросила Анна Луиза, когда восторженные девушки и Лана первая среди них окружили профессоршу.

– Нет, не обижает, – ответила Капля, – а что?

– Он в Анголе в составе кубинского корпуса воевал, он наш верный товарищ, – с улыбкой глядя на стоящего поодаль шофера, сказала Гонзалез.

– Пойдем, прогуляемся к морю сегодня после ужина, – предложил Лане Бальзамов.

Лана сперва слегка остолбенела.

Но, увидав красноречиво направленный к ней Викин взгляд, вдруг согласилась.

– А что? Пойдем прогуляемся…

– А вы что обычно в Москве делаете, кроме работы? – неловко спросила Лана. Она не знала, о чем разговаривать с Бальзамовым.

Они шли по бесконечному широкому пляжу. Слева было море… Синее-синее с белыми барашками пены на волнах, накатывающихся на песок; в воде светилась такая нежная светлая прозрачная голубизна, что душа рвалась из груди и хотелось бежать и бежать, прыгать и прыгать по этому пляжу. Справа были заросли тростника и за ними невидимое гулкое шоссе. А дальше над тростником возвышадись горы – снизу зеленые, а вверху коричневые.

– Я люблю играть в казино "Голден Палас", что на Ленинградке рядом с редакцией "Комсомольской правды", знаешь? – ответил Бальзамов.

– Нет, не знаю, – ответила Лана, злясь про себя. Будто он не знает, что она из Всеволожска и в таких заведениях отродясь не бывала, тем более в Москве.

– Я тебя туда обязательно отвезу. У меня там знакомый грузин из владельцев есть, его Вака зовут, – сказал Бальзамов.

– Я не играю в казино, у меня и денег нет, – с сомнением сказала Лана, на миг представив себя в роскошном фиолетовом платье до пят, как Ева Грин в последнем "Джеймсе Бонде". Тяжелый шелк, бриллианты на шее, вокруг веселые красивые люди…

– Деньги у тебя скоро будут, – уверенно пообещал Бальзамов. – А потом, в "Голден Палас" ведь не только играют, там ежевечерние концерты – Малежик, Лоза, Вахтанг Кикабидзе выступают.

– Ну, это отстой, я таких певцов не слушаю, – засмеялась Лана.

Но вдруг осеклась. Бальзамов провел кончиками пальцев по ее спине вдоль позвоночника. Лана вздрогнула, но не отстранилась. Тем не менее от прикосновения Бальзамова ей стало неловко, и она прошептала:

– Не надо, Дмитрий Олегович, зачем вы так?

– Мы же с тобой друзья, – сказал Бальзамов, но руку с гибкой девичьей спинки отнял.

"Всему своё время, – подумал Бальзамов, провожая взглядом высокую стройную фигурку, когда они вернулись в лагерь. – Никуда она от меня не денется!"

А Женя Красновский был мечтателем. Как и надлежит настоящему писателю. И всегда доверял своей интуиции.

– Как я пишу свои книги? – переспросил он с мечтательной улыбкой, когда Ланочка задала этот привычный ему вопрос.

Как он пишет свои книги?

Весь лагерь уже знал, что их главный положил глаз на Ланочку, а вот до мечтателя Жени Красновского эта новость еще не дошла. И он после ужина совершенно без задней мысли, от чистого сердца предложил Ланочке пойти на море поглядеть закат.

А почему Ланочка согласилась? А потому что хотя голос разума склонял ее принять ухаживания Дмитрия Олеговича, сердце ее к мероприятию по охмурению продюсера никак не склонялось, и романтичный Женя нравился ей куда больше.

– Чтобы книжка получилась хорошей, надо очень ясно видеть своих героев, – сказал Женя.

– Как это? – спросила Ланочка.

Они шли по пляжу босиком, по самые щиколотки утопая в нежном песке.

Закат был малиново-пурпурным.

Таким пронзительным, что, казалось, его можно вдохнуть очистившимися от московского угара легких, вдохнуть и впитать его всей кровью, всем телом…

– Надо, чтобы писатель видел своих героев так же реально, как я вижу тебя, чтобы слышал их разговор, как я слышу наш с тобой разговор, тогда и книга будет правдивой.

– А как это сделать? Как достичь?

Ланочка остановилась и вдруг поймала себя на мысли о том, что ей хочется оказаться в Жениных объятиях…

– Как достичь? – снова переспросил Женя. – Это прозвучит банально, но надо элементарно знать жизнь, поэтому я не верю в юных писателей, которые якобы пишут гениальные романы. Писатель должен быть мудрец и философ, а какой из пацана мудрец и философ? Пацан может разве что фантастику написать, где выдумка заменяет знание жизни.