Лебедев Andrew - Проститут

Одним словом, умница-красавица Люба Мелик-Садальская настолько выделялась еще и своими гардеробами, что не заметить ее какому-нибудь записному ловеласу было просто невозможно. Такую только слепой не заметит! А сколько и доцентских, и аспирантских сердец нежно трепетало и тосковало по ней! И все напрасно.

Потому как такая краля могла принадлежать только самому-самому, только очень крутому и уверенному в себе.

А факультетские донжуаны соизмеряли свои силенки с реалиями жизни и понимали, что если дешевой быстро приобретенной начитанности, которую скорее можно назвать "нахватанностью", достаточно, чтобы навешать лапши на уши провинциальной сисястой дурочке из Великих Лук или из Волховстроя, то с Любочкой Мелик-Садальской такие трюки не пройдут. Не тот уровень… К такой девушке надо было подкатывать, имея за душой нечто большее, чем нахватанность по верхам модных тогда фрейдизма и философов-экзистенциалистов. Поэтому факультетские ловеласы и любвеобильные доценты, получив пару Любочкиных отказов, больше не рисковали и теперь только провожали ее по коридорам взглядами, полными уважительного вожделения.

– Эх, вот такую бы вы…бать! Это не дуру-Машку из Киришей, что во второй факультетской общаге живет…

А Баринов с Любой вот нашли как-то общий язык. И даже одно время были очень и очень близкими друзьями. Тогда ведь не было такого понятия, как любовники.

Так…

Трахались.

Вернее, факались.

Потому что слова "трахаться" в семидесятые годы не было.

Было слово "факаться", от английского to fuck.

Но и Баринов, учившийся тогда на третьем курсе филфака, был парнем неглупым и понимал, что надолго ему такую девушку не удержать.

Такие девушки, как Люба Мелик-Садальская, могли выйти замуж только за мужчин, старше их по возрасту и в больших чинах, чтобы составить с ними Богом и неписанными законами социума благословенный альянс.

Такой человек в жизни Любы нашелся к шестому курсу и к защите диплома. Летом, когда Люба поступила в аспирантуру, она вышла замуж за вдовца, полковника ГРУ Антонова, взяв аж тройную фамилию Мелик-Антонова-Садальская.

Рассказывают, что генерал, известная язва и острослов, поздравляя своего перспективного зама, сказал: "У тебя теперь такая породистая жена, что ты на одних только щенках можешь целое состояние сделать"…

В ГРУ субординацию соблюдали строго, и пощечиной Антонов ответить не мог.

А начальство ГРУшное тогда имело привычку специально провоцировать и проверять психологическую устойчивость. И как истинный аристократ всегда должен быть always cool, так и офицеру разведки следует всегда сохранять самообладание.

А полковник Антонов отвечал всем психологическим требованиям.

Потому и стал потом генералом.

Кстати, это он устроил Любу на телевидение к Петрову. Жаль, убили потом Антонова в Афгане, а то бы и в Москву ее из питерского захолустного телеканала перетащил бы…

Баринов был очень рад повидаться с Любочкой.

– Все такая же красавица, – по-русски, по-православному троекратно целуясь, говорил Баринов. – Ты как старое вино, с каждым годом все лучше и лучше.

– Ах, врун ты, Сашка, балабол и брехун, – весело отмахивалась Люба, – меня на телевидении молодые знаешь как зовут?

– Нет, не знаю.

– Мамой-Любой меня зовут, вот как, причем тридцатилетние режиссеры и продюсеры.

Не в любовники, а в сыновья записываются.

– Так ты займись инцестом, – смеясь, предложил Баринов. – Это даже еще интереснее.

– А ты, Сашка, что? Чем в Москве занимаешься? А ну, признавайся старый греховодник, сколько несовершеннолетних лолиток соблазнил?

– Лолита сама Гумберта соблазнила, так что это процесс взаимный, – отшучивался Баринов…

Ой, как хорошо!

Всегда они так сойдутся и на равных пикируются…

В этот раз Баринов приехал по многочисленным делам.

Его книга выходила в новом питерском издательстве, так что надо было встретиться с редактором. Потом с другого издательства надо было недоимки по старым гонорарам и процентам роялти получить, потом надо было похлопотать в Смольном за сына одного недавно умершего своего приятеля…

Ну и было одно дельце во Всеволожске…

Обещал он одной дрянной девчонке, Ланочке Самариной, заехать к ее маме и поговорить с ней, чтобы не очень та журилась на дочу свою беспутную.

– Люба, а как в этот Всеволожск, кроме как на такси, попасть можно? – спросил Баринов подругу юности, когда они с ней заканчивали обед в ресторане "Палкинъ".