Лебедев Andrew - Проститут

Девочки расстались возле метро. Надя поехала в школу милиции, а расстроенная Лана… В кармашке ее джинсов лежала визитная карточка того чудака, который накормил их тогда в баре и потом пел им песню про хиппи и про Сан-Франциско.

При Наде Лана не хотела ему звонить.

Доехала до Лубянской, вышла наверх, прошла мимо знаменитого "страшного" дома, перебежала дорогу на красный, зашла в Детский мир…

Баринов не рассердился и не удивился звонку, а даже обрадовался.

– Какой у вас номер странный, – сказал он, – вы, наверное, из автомата звоните?

– Ага, – не следя за красивостью лексики, ответила Лана.

– Как хиппуется?

– Что?

– Я хотел сказать, как жизнь бегляцкая?

– А-а-а, это в смысле мы как хиппи?

– Ну да.

– Да так, ничего…

В фойе было очень шумно, и чтобы расслышать, что говорит Александр Евгеньевич, Лане приходилось ладошкой зажимать противоположное от трубки розовое ушко.

– Помощь материальная нужна? Денег дать, накормить, обогреть? – смеялся Баринов на том конце.

– Нет, денег не нужно, – отвечала Лана, – если разве только советом помочь.

Уговорились встретиться на Тверской возле книжного магазина "Москва".

– Это рядом с памятником Юрию Долгорукому, не перепутаешь, – сказал Баринов, – я через полчаса там буду, возле касс на первом этаже.

Лана поела, поковырялась в тарелке без аппетита, а потом разревелась.

– Ну-ну, ну что такое? – заволновался Баринов.

– Простите, простите, это я так.

– Ну, поплачь, это ты на подругу обиделась?

– Да как же? Я ведь из-за нее от мамы и от тети Вали сбежала, а она меня тут бросила! – Лана вдруг совсем зашлась в рыданиях. – Что мне теперь, домой во Всеволожск? Как я маме в глаза погляжу?

Баринов вынул из кармана дорогой телефон Vertu и набрал номер.

– Привет, Бальзамов, – сказал Баринов своему невидимому визави.

Ланочка ковырялась ложечкой в креманке и невольно прислушивалась теперь к разговору, который так неожиданно прервал их доверительное общение.

– Слушай, Бальзамов, ты ведь кругом, с какой стороны ни посмотри, мой вечный должник…

Баринов вальяжно расхохотался, услыхав в трубке какой-то остроумный ответ своего далекого собеседника.

– Бальзамов, я бы мог простить тебе несколько твоих грехов и долгов, если бы ты взял бы теперь к себе одну мою протежей. Я тебе тогда и последнюю твою гадость прощу и писать про нее не стану… У меня есть одна питерская девчонка…

Лана вздрогнула, понимая, что речь идет именно о ней.

– Ты вроде бы на Кубу собираешься? Возьми мою девочку в команду безо всяких там кастингов-шмастингов, и считай, что мы с тобой на сегодня в расчете… Что?

Почему я хлопочу? Да дочка она моя… Незаконнорожденная… Ну и ладушки… – Баринов повернулся к Лане, убирая в карман свой мобильный телефончик: – Хочешь поехать на Кубу в телевизионном шоу сниматься? У меня на телевидении знакомый один продюсер есть, он согласен.

– Меня? – поперхнувшись и едва не задохнувшись, переспросила Лана.

– Тебя, а кого же? – хохотнул Баринов.

– А как же университет? – засомневалась девушка.

– Ну, ты ведь не парень, тебя ведь в армию не возьмут этой осенью. А после дебюта в популярном телешоу тебя в любое театральное училище возьмут, это я тебе обещаю, или в МГУ на факультет журналистики, это запросто…

В глазах у девочки загорелись огоньки.

Телевидение, Куба, факультет журналистики…

– А как же Надя?

– А Надя твоя пойдет учиться на милиционера, – ответил Баринов, поднимаясь из-за стола.

Subject two

Утро выдалось солнечным.

Но в голове было пасмурно.

Бальзамов страдал похмельем.

Эх, где те годы молодые, когда утром после вчерашнего можно было выпить бутылку пива, закурить сигарету и спокойно пойти на лекции?

Эх, когда они были молодыми, когда Бальзамов жил на Васильевском острове на улице Кораблестроителей и ездил в университет на трамвае, так медленно тащившемся по кривым и неровным рельсам, раскачиваясь, словно это был не трамвай, а пароход… И вечно опаздывая, Бальзамов сходил на углу Первой линии и там, повернув направо, шел в сторону Невы до своего родного журфака. Шел, слегка ссутулившись, приподняв воротник… Всегда без шапки, даже в сильные питерские морозы. Во какое здоровье было у Бальзамова! И в любые сильные морозы ходил всегда в курточке из тонкой армейской плащевки. Курточкой своею Бальзамов тогда очень гордился. Раритетная такая курточка у него была – настоящая "морская пехота", без подделки. И даже с фамилией реального американского солдата, который в ней когда-то ходил, неся службу скорее всего где-нибудь в Европе. Где и продал эту куртку какому-нибудь фарцовщику из Венгрии или Польши.