Лебедев Andrew - Проститут

А что лучше?

Панически бояться своего отца, или не иметь отца вовсе, как его не имела Лана?

Когда пьяный и ничего не видящий Вадим Бойцов рыскал по своему дому, он напоминал немецкий танк "тигр"… Такой же огромный, такой же страшный и такой же подслеповатый – ничего не различающий сквозь заплывшие жиром и алкоголем смотровые щелки…

Своих баб, как Вадим Вадимович называл жену, дочь и тёщу, полковник таможенной службы Бойцов люто ненавидел. И тёщу – Анастасию Максимовну, и жену Ирку, и дочку – Надю…

Дом огромный, Надина "девичья половина" аж на другом этаже и в другом крыле, вдали от маминого будуара, но тем не менее перепуганной девочке не раз доводилось слышать, как сопровождая свои хлесткие удары яростной матерщиной, отец кричал на мать: "Ты, блядь! Ждешь, что меня посадят! Ждешь, сука, что меня загребут! Чтобы со своей долбаной мамашей тут бордель развести! А вот отсосёте обе! Если меня посадят, то все государству по суду отойдет!" И ржал потом.

"Все государству по суду отойдет, и хер я вам кому это все завещаю! Нищими, нищими по свету поползете! И старуха эта Анастасия Максимовна ёбнутая, и ты – блядища, и дочка твоя!" Вадим Вадимович очень сына хотел.

А его Ирина родила ему дочь. И потом еще сделала два аборта, после которых врачи беременеть не рекомендовали.

Когда папаша приезжал, Надю начинала бить дрожь.

А когда его не было дома – было тревожное ожидание, что вот приедет…

В принципе, домочадцы отвечали главе семьи чувствами адекватным его ненависти.

Только выражалось все это у всех по-разному. Анастасия Максимовна позволяла себе делать открытые высказывания вроде "когда этого идола только удар хватит!".

Мать Нади, Ирина Леонидовна, соблюдала некий материнский этикет и при дочери с негативными декларациями не выступала. Правда, выглядело это порою ненатурально.

Особенно когда после очередного вечернего пьяного "правежа" у своего супруга, выходила в столовую с распухшей губой и плохо припудренным бланшем.

А Надя?

А сперва, пока не начала ощущать себя взрослой, Надя отца своего просто панически боялась.

Уже потом Надя стала понимать, что отец более всего опасался ее взрослости и самостоятельности. Он все силы прилагал к тому, чтобы повязать всех своих семейных, чтобы приучить всех баб своих жить не самостоятельно, а только принимая жизненные блага из его рук. Ручными, прирученными, беспомощными – они ему были нужны.

Отцу они были нужны для того, чтобы он мог их ненавидеть и презирать. Презирать, как ни к чему неспособных и бесполезных существ, вроде их карликового резеншнаутцера Карлушки, которого выкинь из дома – так через день и подохнет с голоду на улице, так как ни на что не способен – ни пищу себе добыть, ни даже у слабого ее отнять.

Так и эти, "ничтожные его бабы", какими их полагал Вадим Вадимыч, должны были подохнуть в канаве под забором, если с ним что случится.

Вадим Вадимыч порою в злобе орал на жену: "Бордель хотите здесь устроить, когда помру? Ёбнутая старуха будет тут вроде мадам, а ты как ходовая шлюха, а эта дочка твоя, как шлюха начинающая?" Хоть дом и очень большой, но Надя наслушалась такого вдосталь. И очень переживала.

Бывало, ляжет в своей спальне – нет отца дома.

А от каждого звука снаружи – просыпается, вздрагивает…

Вот, хрустя широкими шинами по красному гравию садовых дорожек, подъехал к парадному крыльцу папашкин джип.

Вот мягко хлопнули дверцы дорогого авто.

Вот шофер с помощником вытаскивают пьяного папашу, ведут его к крыльцу…

Сейчас начнется брожение танка "тигр" по залам и коридорам…

На бабушкину половину танк "тигр" не заползал. Там была как бы "заминированная для его гусениц территория".

Папашка как-то спьяну сцепился с бабулей – убью, суку старую!

А Анастасия Максимовна ему сразу контрудар – милицию вызову, протокол тебе на работу в твоё главное таможенное управление перешлют, а я еще и в налоговую копию попрошу, чтобы послали, уволят тебя, зятек мой любимый-золотой.

Папаша тогда полчаса без повторов матерился, но бабулю пальцем не тронул.

На матери отыгрался потом.

Мама неделю два симметричных бланша под обоими глазами пудрила-пудрила, а все равно заметны были… Эти следы папашкиной страсти.

– А интересно, он когда ее бьёт, он ее трахает потом? Или только бьёт? – рассуждала Надя.

– Дура ты, разве так можно о матери и об отце? – возмущалась подружка Ланочка.

– Можно, – отвечала Надя, – мне вот еще интересно, он оргазм испытывает, когда мамашу по морде бьёт, или нет?