Лебедев Andrew - Трамвай желанiй

– Точно! Но если вам, ваше высокопреосвященство, так уж не хочется, то мы не настаиваем! Сами попразднуем втроем, нам же больше достанется.

– Ну, полно! Как, кстати, съездил?!

– Нормально. Конечно, будь у меня побольше времени на тренировки… – Виктор развел руками. – Айртоном нашим, Сенной мне уже, Игорюша, не стать, это факт!

– Ну, Сенной, пожалуй, и не надо. Он плохо кончил.

– Зато слава, Игорюша! – Виктор поднял кверху палец.

– Дороговато за славу, не находишь?!

– А за славу сколько ни заплати, все недорого! Кто-то из классиков сказал, не помню уж – кто именно!

– Мериме, "Остров пингвинов". Только это тоже сатира, Витя! Вроде Щедрина!

– Ах, да! Мы же люди неученые, как учиться перестали, так и забросили книжки, да конспекты в самый дальний угол. А у тебя тут, я вижу, целый шкаф! Это для антуража?!

– Само собой! – сказал Сохальский. – Там и не книги вовсе, а так деревянные муляжи, коленкором обтянуты! Как он вообще, адекватен?! Ты же понимаешь…

– Все я понимаю! Все будет в порядке, Игорь, если только кое-кто не будет вести себя как последняя свинья и не испортит людям настроение своим демонстративным отсутствием! Только трамвай нужно подыскать с семерками – будет символично! Ну, или намалевать их на вечер – это без разницы!

– Ага, возьму кисточку и пойду малевать! Я еще, между прочим, ничего не решил окончательно! Тем более, ты меня уже свиньей назвал, а выпьешь, так, наверное, и драться полезешь!

– Ну, я же вижу по глазам, что ты согласен! – подался вперед Семин.

– Виктор, сядь! Трамвай в любом случае отпадает.

– Ну, конечно! – закивал гость. – Министр на трамвае – это смешно. А может, ты популярность таким образом заработаешь себе немеренную?! Народ это любит!

– Что там любит народ, как сам понимаешь, мне по барабану! Мне служба безопасности не позволит. Ты что думаешь, я сам себе хозяин – как хочу, так и ворочу! Ты же умный человек, Витя.

– Вот я тебе как умный человек и посоветую – бронестекла в вагон поставим на вечер!

– Бронестекла поставь в свой гоночный драндулет, а то, по-моему, ты головой на гонках хорошо приложился – вид у тебя чересчур возбужденный! Значит так! – решил Игорь. – О трамвае речи не идет, и можешь не хохмить дальше. Но можно устроить всю эту вечеринку в метро, а?! И с номерами там что-нибудь придумаем!

Он посмотрел в сторону двери, за которой недавно исчез начальник московского метрополитена.

– Улавливаю движение начальственной мысли! – проследил за его взглядом Семин. – Догнать старичка?!

– Не стоит, сам придет. Сами все приходят и дают. Только не как у Булгакова, а как у Окуджавы… Знаешь, есть песенка про кота: "Он не ходит и не просит, желтый глаз его горит, каждый сам ему приносит и "спасибо" говорит"!

– Хорошо коту! – вздохнул Семин.

Из записок А.Е. Баринова:

Булгаков все прекрасно знал и понимал. Мальчик, выросший в семье священника, не мог не знать одного из главных постулатов православной этики, заключающегося в словах Спасителя – "мне отмщение и аз воздам". Бог таким образом освобождал сердца людей от жажды мести, от ревности, от всей той кислоты, что сжигала и выедала поедом живую плоть несчастных – брошенных, униженных… Имейте Веру и радуйтесь тому, что есть кому отомстить за вас… И будете отомщены. А вы – успокойтесь и смиритесь…

Но тем не менее Булгаков написал, по сути, роман-месть.

По жанру, по замыслу, по идее своей. Роман-оттяг, где автор радовался тому, что хоть на страницах его произведения, те, плохие, насолившие ему в жизни люди, пускай хоть и с измененными фамилиями, будут наказаны: кто голым в Африку, кто с раком печени в боткинскую больницу, кто в дурдом, а кто и в морг, с отрезанной трамваем головой. А главное и ненавистному автору режиму сталинских ментов там, на страницах, досталось. От разгулявшейся компании чертенят.

Цветы желаний

Антоха очень волновался.

Впервые в его жизни, не шибко баловавшей его людскими почестями и комфортом, за ним послали машину. Да машину не простую какую-нибудь там, а самую настоящую правительственную. Черную, большую с флагами на номерах. Дешевенький подъездик его гостиницы даже как-то не сочетался с этой роскошной машиной, что с вызывающей невольное благоговение чопорностью блестела своим черным лаком, как бы презирая все эти сразу съежившиеся немытые "Жигули" и старенькие "Опели", что сгрудились на гостиничной парковке. И будь у этой черной машины человечье лицо и способности к мимике, наверное, поджала бы она губки в брезгливой гримаске: де, куда меня занесло, в какую дыру! Гостиница "Спорт" – в таких местах приличные люди не селятся! Мы, правительственные машины, мы только в Кремль да по Рублево-Успенскому можем, да если еще к ресторану дорогому подъехать или к гостинице "Редиссон-Славянская"…