Лебедев Andrew - Трамвай желанiй

А дальше…

А через месяц сначала Дюваль пообещал перевести Риту из питерского офиса в московский и снять для нее квартиру за счет фирмы…

А потом соперничающий с Дювалем Жирок поклялся могилой Наполеона, что организует Рите месячный "стаж" в Париже на радиостанциях, принадлежащих их холдингу "Арта – Гашетт"…

И вот рейс шестьсот сорок один.

Пулково – Руасси Шарль де Голль.

– Наш полет будет проходить на высоте двенадцать тысяч метров. Время в полете три часа пятнадцать минут. Курить можно в хвостовой части салона, что возле туалетов, после того, как самолет наберет высоту и погаснут табло. Время прибытия в Париж восемь часов тридцать минут местного времени.

Неужели это правда? Неужели это с ней, с Риткой? Но ведь это только начало пути.

Вжих, и самолет приземлился в аэропорту Руасси Шарль де Голль. И иностранцы на борту их лайнера закричали: "Браво, капитэн!" И зааплодировали, радуясь, что долетели живехоньки, хоть и сэкономили, купив билет не на "Эйр Франс", а на этот русский самолетишко.

Аэропорт оказался таким же, как она себе его представляла по кино. Но ощущение…

Кто бы мог подумать, что на самом деле он такой громадный! Просто бесконечный.

Как океан. И то многообразие самолетов со всех концов планеты так необычно, таким сильным контрастом противоставлялось тому, что три часа назад Рита видела на унылом плоском поле в Пулково! Там одни только "тушки" Туполева с надписями "Аэрофлот" по бокам. А здесь – не успели еще подрулить к гофру трапа, а уже чувствуется, что прилетела в центр вселенной. Вот и "боинг" индийской авиалинии, вот "дуглас" австралийской авиакомпании, вот английские самолеты "Бритиш Эйр", а вот скандинавы – "Свис Эйр" и "Ройал Датч"… Серебряные и разноцветные дюралюминиевые птицы усеяли все летное поле. Сколько же их! И этот – запах кофе.

Рита так любила кофе. А здесь, казалось, отовсюду доносился его стойкий аромат.

И ведь не какой-нибудь там растворимой бурды, как в филфаковском кафе, а настоящего, хорошего кофе.

Впечатление было такое, будто ты перестал экономить на сливках и, припав к заветной баночке, стал жадно пить эти чистые сливки… это ЭССЕНЦИРОВАННОЕ, то есть дорвался вдруг до того места, до того момента своей жизни, где сосредоточено все самое желанное, самое вожделенное с детства. Ритка вспомнила вдруг, как Игорь, впервые побывав в Финляндии, приехал полный впечатлений и делился с нею, каково было у него на душе, когда впервые оказался он на Западе:

"Понимаешь, любил глядеть на фирмачей на Невском. А здесь ВСЕ кругом фирмачи. И русских нет! Любил джинсы, сигаретки, фирменные наклеечки – так вот их гнездо!

Здесь оно! Любил послушать-подслушать иностранную речь, повоображать, сидя в баре в гостинице (если тебя туда вообще пускали), что ты фирмач! Так теперь вот воображай сколько вздумается тебе! Заходи в любой бар и говори по-иностранному сколько влезет!" Как правильно тогда говорил Игорек…

Почему так нежно? Игорек?

Разве он не бросил?

Но Франция! Но Париж!

Ах, этот мелодичный перезвон электронных колокольчиков, доносящийся из невидимых динамиков после каждого объявления новой регистрации или прибытия! А голосок какой ангельский: "Медам э месье воль нумеро вант санк катрован дис сонт арриве о терминаль нумеро ди-сет силь ву пле! Бьян Веню э бон журне!" Как в церкви говорят по такому поводу? АНГЕЛЫ ПОЮТ НА НЕБЕСИ? Поздравляю, Рита, попала ты в рай!

Два красивых полицейских в таких аккуратненьких отутюженных голубых рубашечках с черными погончиками. Весело переглядываются, о чем-то шутят друг с другом, а работа у них тем временем спорится – не то что у наших на паспортном контроле, где прапорщица-погранец глядит на тебя змея-змеей! А эти: "Вотр пасспор мадмуазель, вотр анвитасьон, силь ву пле!" Бэмпс! Колотушка ударилась о раскрытую страничку в ее загранпаспорте.

Рита – за границей!

Рита – во Франции!

До города она ехала на такси и все не верила, что скоро, уже совсем скоро увидит тот город, над которым когда-то пролетала та самая легендарная фанера…

Но до Парижа был путь не близкий. Машина (беленький "ситроен", который услужливо вынырнул к ее ногам, как только Рита вышла на нулевом уровне аэропорта) – неслась по пустынной местности, по промзоне, как сказали бы у нас, и ни домов, ни леса, ни деревьев, ни даже заборов, как это бывало у нас на подъезде к Пулково – только реклама, реклама, реклама – поперек шестиполосной автострады.

Шести, а в некоторых местах и восьмиполосной, да еще и с разделительной зеленой полосой посередине.