Andrew Лебедев - Все голубые фишки

Странно это с точки зрения философской. Выбор Булгаковым темных сил в качестве вершителя правосудия непонятен. Будучи сыном священника, Михаил Афанасьевич не мог не знать, что черту совершенно безразличны души уже загубленные. Не станет черт тратить время на то что бы болезнью печени наказывать жадного мздоимца или телепортировать в Крым пьяницу – администратора. Их душонки уже "записаны" за чертом и никуда от него не денутся. И не станет он палить из маузера в своих союзников -чекистских оперов, которые разрушали храмы и подвергали пыткам священников.

Вступая в религиозный спор с председателем Массолита, черт не стал бы тратить силы на доказательство заблуждений своего виз-а-ви, так как неверие есть страшный грех и чего ради, удерживать от греха и возвращать к вере? Если же оправдывать поведение черта в Москве только его желанием пошалить и "оттянуться" , то такое легкомыслие сил тьмы уместно бы было для оперетки, но не для сурьезного романа. А Мастер и Маргарита задумывался именно таковым. Чего стоит только претензия на неканоническое Евангелие, где автор впадая в грех гордыни, ставит себя рядом с Матфеем и Лукой.

Если вспомнить полотера из "А я иду шагаю по Москве", то Булгакова можно упрекнуть словами, сказанными актером Басовым, – нет правды характеров…

Не придет черт в нынешние "Манхэттен" или "Голливуд найтс", что бы бросить там в воздух пачки долларов. Души сидящей там публики уже давно и так за ним записаны… ….

Пили они тогда по многу.

И проставлялся не один Летягин.

Дважды в ресторан приглашал доктор Владимиров, критик Баринов тоже пару раз притаскивал из буфета сетку чешского пива Пилзенский Праздрой и водку Столичная в экспортном варианте…

Поэтому что ли, от усиления воздействия умных речей алкоголем, многое из услышанного тогда на семинаре, отложилось у Летягина в мозгу, и по приезде в Краснокаменск, Летягин разродился статьей, которую тиснул в один из ближайших номеров.

На дворе пальмою расцветали перестройка и гласность. Писать казалось можно было про все.

Он и теперь порою доставал из архива подшивку Вечерки за тот самый год, и перечитывал…

Смешно.

Он Баринову в Питер и Владимирову в Рязань послал по экземпляру той газеты с его статьей.

Владимиров ответил, что де статья хорошая, хотя вся списана со слов Баринова.

А сам Баринов – Барин и не удосужился. Не отписался.

Вот она эта статья…

Летягин снова принялся перечитывать, вспоминая и как пили виски с Бариновым и Владимировым в гостинице Венец, и как он был восторженно счастлив тогда, полагая себя равным – мудрому, как ему тогда казалось Баринову и его просвещенному товарищу – доктору Владимирову.

"Булгаков в шестидесятые стал объектом самого массового читательского спроса.

Вроде того, кем является сегодня для миллионов читающих россиян писательница Маринина. Появление его "Мастера и Маргариты" в одном из популярных литературных журналов стало тогда абсолютной литературной сенсацией. Сенсацией затянувшейся во времени, возведшей писателя на пьедестал той славы, о которой он, садясь за работу, надо полагать даже и не мечтал. Вернее сказать, на которую не рассчитывал, так как двигало его рукою совсем не тщеславие…

Мысли, которые хочется высказать по поводу знаменитого булгаковского романа, относятся скорее к теме общественного сознания, к теме веры и ее эрзац – заменителей, а не к литературоведению вообще и исследованию творческого наследия Михал Афанасьевича в частности…

В начале восьмидесятых на прилавках питерских (тогда еще ленинградских) книжных магазинов появилась тоненькая брошюрка филолога Глинской, посвященная раскрытию истинных имен, зашифрованных Михаилом Булгаковым в "Мастере и Маргарите" и "Театральном романе". В своем исследовании Глинская не случайно объединила два этих произведения. Как только рука ученого начинает открывать истинные фамилии писателей, критиков, общественных и театральных деятелей, скрытых автором под масками своих персонажей, жанр этих романов проявляется с четкостью хорошей не засвеченной фотографии в кюветке со свежеразведенным реактивом. Это памфлет. Это сатира. Это литературная месть и прямым обидчикам (критик Латунский), и всем неприятным автору противным личностям, что олицетворяли глубоко ненавидимую им систему (председатели, заседатели, чиновники, совслужащие, администраторы, управдомы и милиционеры).

В семидесятые с огромным успехом в кинотеатрах страны шел французский фильм "Великолепный".