Andrew Лебедев - Все голубые фишки

Потом он курлыкнул, как журавель, поднял руки-крылья и спрыгнул на пол, изображая начало полета…

Потом полетал, полетал – побегал по бараку…

И вдруг с гортанным криком бросился на Столбова, зубами ухватив его как раз за то место живота, где вроде бы как была или должна была быть прометеева печень.

Публика ревела от восторга.

– Курлы! – торжествуя возопил Орёл-Летягин. Оторвавшись от Вадикова живота.

– Ну что? Будешь еще спички у нас пиздить? – свесившись с Олимпа спросил Зевс-Богуш.

– Пошли вы все на хуй! – закричал Вадик-Прометей, – и глупый неблагодарный, не достойный спичек народ, и боги Олимпа, жалкие пьяницы, и орел… Пошел на хуй, мерзкая птица!

Неужели за эту пьесу боги могли обидеться и послали ему теперь рак печени?

Неужели?

Столбов задумался.

Все может быть.

Ответ на все вопросы будет только там – на той стороне реки Стикса..

После крематория. ….

Летягин не переставал удивляться пронырливости и осведомленности Добкина.

Как?

Откуда он мог узнать, что некто Минаев, прилетевший в Краснокаменск позавчера вечером, это представитель будущего вероятного генподрядчика на строительство нового транспортного тоннеля?

Уж Димку то Минаева Летягин знал как облупленного.

Не то чтобы они дружили в институте, но в хороших товарищеских отношениях были всегда.

Летягин слышал от друзей, что уехав в Америку, Минаев там продолжил заниматься тем же, чем занимался в институте на кафедре моделирования грунтовых сред, фундаментов и подземных сооружений. Слышал, что вроде как бы даже Минаев там в Америке свою собственную лабораторию организовал и брал заказы на научные и инженерные исследования от широкого ряда строительных фирм и фирмочек.

Но чтобы самому представлять какую-то большую строительную компанию, способную выиграть тендер на освоение почти половины миллиарда долларов, такого за Минаевым вроде как не водилось…

Однако, чего на белом свете не бывает!

– А где он остановился? – спросил Летягин.

– А вроде как в Уральском Савое, у него ж квартиры в Краснокаменске не осталось, мать он похоронил, а сестра его в Крыму живет, – резво ответил информированный Добкин.

– Попробовать что ли позвонить ему? – задумчиво пробормотал Летягин.

– Думаю, что это дохлый номер, – сказал Добкин, – Антонов на все переговоры гриф секретности повесил, журналистов к Минаеву на выстрел не подпустят.

– Но я то ведь однокашник его, – возразил было Летягин – А вас тем более не подпустят, – хмыкнул Добкин, – тем более после того случая на юбилее Богуша.

Летягин покраснел.

Ему было неприятно, что этот Добкин в курсе его конфликта с начальником Гошиной безопасности.

– Надо Умную Машу к нему запустить, – цокнув языком, сказал Добкин, – она все вмиг разузнает, умная девочка.

– Хорошо, – кивнул Летягин, – я не возражаю, посылай. ….

Вова Игнатьев после ухода Маши запил.

Думал про себя, что вот такой вот он удалой парень. Такой вот он мужчина – хоть куда…

А тем не менее, не смог девчонку удержать, и более того, не смог ей замену найти.

И не смог ей найти замену, потому что влюбился.

Потому что всем сердцем к Машке присох, оказывается.

Запил Вова круто. По-десантному.

Все в прорабской бил, колотил и крушил.

Таджики ближе чем на тридцать метров вообще боялись к синему вагончику подходить.

Только Мэлс Шевлохов – только бригадир и осмеливался входить к невнятно рычавшему, совершенно одичавшему прорабу.

Игнатьев четверо суток безвылазно сидел в своей прорабской на строительстве сорок четвертого дома, выпил две коробки "черноголовки", переломал кучу мебели, набил морду трем сдуру забредшим на стройку и имевшим глупость заглянуть в синий вагончик ротозеям… А потом катался пьяный на своём корейском джипе по району Сиреневой Тишани, думая, авось увидит свою Машку с каким-нибудь уродом, тогда берегись! Задавит и удавит обоих…

Не встретил, слава Богу.

Зато лишился прав и машину его отогнали на штрафную стоянку.

После этого Володя вроде бы как угомонился.

Уехал к себе на холостяцкую квартиру, два дня похмелялся пивком, потом сходил в баню, пива после бани больше не пил и на утро после шестидневного запоя, гладко выбритый и в белой самостоятельно выглаженной рубашке отправился на работу.

Сперва наведался к участковому.

К капитану Магомеду Алиеву.

Нашел его в кафе "Лейла".

– Ну что, прораб, – хитро поглядывая на приятеля своими черными глазами, спросил участковый, – голова не болит? А то садись, я Азизе скажу, пусть подаст тебе рюмку коньяка.