Andrew Лебедев - Гаs

Сухинин выпил. А за столом по кругу все нахваливали рано ушедшего Пузачёва.

Впрочем, при жизни Пузачев очень любил, чтобы его хвалили. Толи мать с отцом его в детстве недоласкали, толи откуда то из недр иного потаённого фрейдовского уголка взялась эта штука с комплексами, но у Пузачёва была такая слабость, он напрашивался на похвалы и умел очень сильно обижаться, если похвала была недостаточной.

И обижался насмерть.

Вот и теперь лежал, наверное, в гробу мёртвый и обиженный.

После третьей рюмки Сухинин вдруг подумал, что даже если случится чудо и Вероника вдруг сама предложит ему жить с нею, он вряд ли сможет подобрать её.

Вот у древних евреев был закон, что вдову должен брать брат умершего. А разве Сухинин Пузачеву брат? И вообще, есть в этом какой-то брезгливый позор – подбирать. Подбирать брошенное, оставленное, недоеденное, недопользованное. Так Сухинин никогда бы не стал покупать ношенной одежды. Или бывшего в употреблении автомобиля. Однажды у них с Митрохиным вышел по этому поводу неприятный пьяный разговор. Вряд ли Митрохин забыл тот трехлетней давности разговор, и поэтому в нынешней ситуации для Сухимнина возникла очередная невыносимая неловкость.

– А вдруг они разведутся? – предположил тогда Митрохин, – у нас теперь если женятся, то ненадолго, так что, не вешай носа, разведутся они еще и женишься ты на своей Веронике…

– А я брезгую заходить в магазины, торгующие комиссионной подержанной мебелью, – отвечал тогда Сухинин, – А с женщинами разве не тоже самое? Это стыдно и унизительно подобрать лежащее, оставленное кем-то. Стыдно перед тем, кто выбросил. Он – богатый, он решил поменять старую жену на молодую, и когда он узнает, что старая пристроена, он будет с таким же высокомерием думать о новом муже своей старой жены как о неудачнике, как и продавшие свою старую автомашину с презрением думают о тех, кто ее приобрел.

Сухинин выпил еще. Очередь хвалить Пузачёва тем временем приближалась.

"Интересно, рассказывал Митрохин Пузачеву или Веронике про тот их разговор?" – подумал Сухинин.

Вот поднялся полковник в ирландском пуловере с орденскими планками.

– Я дядя Игоря, если здесь кто не знает, – сказал он, – я приехал из Калининграда, из Кёнигсберга, я там живу…

"Так странно, что теперь родина Эммануила Канта не в столице Королевства Пруссии – Кёнигсберге, а в российском городе Калининграде," – подумал вдруг Сухинин. Он часто бывал в Германии в командировках от своей газовой компании, и его по началу удивляло, что там, внешне, никто не раздражался по этому поводу. Среднее поколение, кому было за пятьдесят, оно было выдрессировано в послевоенных школах в духе вины перед всем остальным миром. Но новое поколение радовало Сухинина.

Завидев граффити на стенах: "Я ни перед кем, ни в чем не виноват", он удовлетворенно улыбался и сжимал в карманах кулаки.

– У нас в Калининграде похоронен великий немецкий философ Эммануил Кант, – вещал тем временем полковник с планками, – и вот будучи сегодня на кладбище, я вспомнил знаменитое изречение великого девственника как называли Канта его современники, изречение, вошедшее во все учебники и путеводители по Калининграду, оно звучит примерно так, – полковник откашлялся и, сделав лицо, произнес с пафосом артиста Евгения Евстигнеева, – "ничто не вызывает во мне большего благоговейного восхищения, как осознание чувства долга в душе и вид звездного неба над головой".

"К чему это он?" – внутренне пожав плечами, подумал Сухинин, – "это Пузачёв что ли восхищал всех чувством долга?" Но полковник выкрутился, он приплел кукую-то байку из детского периода Пузачевской биографии. Какую-то невероятно трогательную историю, про то, как тот вернул продавщице сдачу, что та неверно не в свою пользу просчитавшись, передала мальцу Пузачеву с десятки рублей.

"Наврал, наверное", – подумал про себя Сухинин, – "Бог ему явно переплатил, когда дал ему Веронику, так ведь Пузачев не стал сдавать и возвращать переплаченное"…

– Ну что? Не опозорился я? Хорошо я сказал? – плюхнувшись на стул, тихо спросил полковник, – Вот я с утра про чувство долга и про Канта думаю, вот моя дочка в Англию замуж уехала, она ведь о детях думала, она ведь из чувства долга. А дети этого не ценят в конце жизни. Они не понимают, почему мама отказывалась от личной жизни и ходила на нелюбимую работу, чтобы у них – было всё, что есть у соседских ребятишек. А потом, вместо нелюбимой работы из того же чувства долга, мама вышла за нелюбимого мужчину, чтобы у детей было больше, чем у соседских.