Александр Ширванзаде - Хаос

На горизонте, в тумане, обозначилось еле заметное пятно. То был пароходный дым, полукругом расплывавшийся над поверхностью моря. Прошло еще полчаса. У Смбата нетерпеливое желание скорее увидать малышей сменялось чувством предстоящей неприятной встречи с женой. Он беспокойно шагал по пристани, стараясь избегать знакомых. Ему казалось, что они или смеются над ним, или жалеют его в душе.

Наконец, в зыбкой дали уже можно было различить пароход. Вот отдаленный гудок, чуть слышный в плеске волн. Портовые рабочие быстро готовили швартовы для приближающегося судна. Ветер гнал волны и, с силой ударяя о железные борта парохода, замедлял его движение. На палубе показались пассажиры. Смбат всматривался в них, стараясь узнать тех, кого ожидал. Острый нос парохода, словно гигантский меч, рассекал волны. Белые гребни то яростно взлетали до самой палубы, то, обессилев, падали вниз.

Среди пассажиров на палубе Смбат разглядел молодого человека, державшего за руки двух мальчиков, издали казавшихся близнецами. Он тотчас узнал детей и дядю их, брата жены. Над детскими головками заколыхал белый платок. Смбат в ответ махнул шляпой.

Едва матросы приставили трап к борту, как Смбат очутился на палубе и обнимал детей. Одному было семь, другому восемь лет. В них было заметно изящное сочетание южного и северного типов: светло-русые волосы, выразительные глаза, черные брови и белая кожа. От холода свежие личики детей раскраснелись. Смбат целовал то одного, то другого.

– Нацеловались? – воскликнул шурин. – Давайте теперь поцелуемся и мы.

Высвободив руки из-под широкой зимней шинели, он размашисто обнял и трижды расцеловал зятя. Тут же стояла мать детей. Это была невысокая блондинка с голубыми глазами, с выступавшими слегка скулами и маленьким носом. Годы уже сказывались в опустившихся углах губ и морщинах вокруг глаз. Раскрасневшиеся от свежего морского ветра щеки, крупные белые зубы. Но для Смбата жена давно уже потеряла женскую привлекательность, оставаясь только матерью его детей.

Супруги ограничились рукопожатием.

– Измучились за дорогу, – проговорила жена.

– Буря была?

– Страшная, – ответил шурин. – Чуть совсем не потонули. И что за паршивый пароходишко!..

Алексей Иванович Виноградов – так звали молодого человека – совсем не походил на сестру. Это был брюнет, полный, с более правильными, чем у сестры, чертами, с большими карими глазами, то и дело щурившимися из-под пенсне. Голос, манера говорить и все его повадки выражали откровенное самодовольство. На лице сестры читалась какая-то обиженная неудовлетворенность.

– Вы один приехали нас встречать? – спросила жена Смбата.

– Один, – ответил Смбат, не отрывая глаз от детей. По лицу жены скользнула пренебрежительная улыбка. – Ваши, как видно, не удостоили, – проговорила она, оправляя боа.

Смбат молча взял детей за руки и сошел с ними на пристань.

– А вещи? Как с ними-то быть? – забеспокоился шурин.

Смбат распорядился о вещах.

– Там у меня цилиндр, осторожно, чтобы не помяли, – предупредил Алексей Иванович.

Садясь в экипаж, он спросил:

– Это ваш собственный выезд?

– Нет, наемный.

Брат посмотрел на сестру. В этом взгляде можно было прочесть: «А как же ты говорила, что он очень богат?»

Вдова Воскехат не скоро вышла навстречу новой родне. Когда она показалась в гостиной, Смбат увидел на лице матери следы недавних слез. Старуха, обняв внуков, прижала их к груди, но заметно было, что сделала это она не без усилия над собой. Невестке Воскехат молча протянула руку. Всмотревшись пристальней в детей и залюбовавшись их прекрасными глазами, старуха снова обняла внучат и прижала к себе, на этот раз уже вполне искренне.

– Утомились, всю ночь не спали, – заметила невестка и тихонько высвободила внуков из объятий бабушки.

Смбат взглянул на мать и увидел, что ей очень не по себе. С этой минуты установились отношения между невесткой и свекровью – обе возненавидели друг друга.

Петрос Гуламян не мог даже допустить мысли, что его жена решится на поступки, подобные его собственным. Он был уверен, что Ануш никогда не посмеет отомстить ему, пожертвовать своей честью. «В наше время содержать любовниц – дело обычное для людей богатых, – думал торговец. – Теперь жены не отравляют жизнь мужьям из-за такого пустяка. Если забитый ремесленник – и тот изменяет, что же говорить о купце, бывающем в Москве, насмотревшемся, как живут просвещенные люди?»