Александр Ширванзаде - Хаос

После обеда явился Аршак вместе с Алексеем Ивановичем и сообщил, что вечером уезжает за границу. Воскехат была осведомлена о страшной болезни младшего сына и теперь сама торопила его ехать лечиться.

Алексей Иванович отозвал сестру.

– Ну, теперь ты можешь быть спокойна, я уезжаю.

– Куда?

– За границу.

– Зачем?

– Уезжаю с Аршаком.

– В качестве кого?

– В качестве попутчика и наблюдателя.

– Алексей, имей же самолюбие, умоляю тебя! – воскликнула Антонина Ивановна.

– Удивительное ты существо, сестричка. Точно я навязываюсь кому-нибудь. Сам же твой досточтимый супруг просит меня сопровождать Аршака. Парень языков не знает, не путешествовал никогда, болен и неопытен, – нужно же приставить к нему, так сказать, какого-нибудь почетного гида? Можешь вообразить: теперь Смбат Маркович не только примирился со мною, но и начинает любить меня. А мне жаль Аршака. Я должен всячески стараться спасти его, пока не поздно…

– А твоя служба в Москве?

– Я уже послал прошение об отставке.

– Дальше! – воскликнула Антонина Ивановна возмущенно.

– А что же дальше? Останусь в распоряжении Смбата Марковича.

Антонина Ивановна прошла к Смбату, отвела его в сторону и спросила:

– Мой брат по вашему желанию сопровождает Аршака за границу?

– Да.

– И вы думаете, что он человек надежный?

– Вполне. Более подходящего человека я не знаю. – Объявляю вам, что снимаю с себя всякую ответственность за своего брата.

– Антонина Ивановна, я вас прекрасно понимаю и хвалю вашу гордость; но люди живут не как хотят, а как могут.

В словах Смбата жена уловила скрытую мысль. В них она уловила намек на примирение, примирение вынужденное и необходимое. Ясно одно: они должны жить не разлучаясь, они обязаны нести свой крест и не могут отказаться нести его, поскольку оба любят своих детей.

Час спустя Антонина Ивановна с Заргарянами отправилась на промысла, оставив детей у свекрови. Дорогою она беседовала с Шушаник о положении рабочих. Ее известили, что вечерние курсы разрешены.

– Будем и впредь вместе работать, не правда ли? – спросила Антонина Ивановна.

– Как вам угодно.

– Не только угодно, но я даже прошу вас, Шушаник. Ах, хорошо иметь благородного и искреннего друга! Не так ли?

И она еще раз обняла и поцеловала девушку с материнской нежностью. Шушаник была тронута этой искренней лаской: отныне совесть ее чиста.

Смбат и Микаэл отправились на вокзал провожать Аршака. Они просили Алексея Ивановича всеми силами воздействовать на брата, чтобы он раз и навсегда бросил позорные привычки.

– Даю вам честное слово, что приложу все усилия, – ответил Алексей Иванович на этот раз вполне искренне.

Однако Смбат и Микаэл в глубине души плохо верили в выздоровление Аршака – уж слишком запущена болезнь.

В недалеком будущем Микаэл представлял полуживое тело брата, покрытое язвами. Подобных случаев ему приходилось видеть немало среди друзей, и он удивлялся, как ему удалось избежать этой ужасной болезни. Микаэл вспоминал недавнее прошлое и содрогался. Как ему ненавистна теперь эта бесцельная, бессмысленная жизнь!

– Больше ста тысяч придется выкинуть на постройку новых вышек и резервуаров.

Эти слова Смбата больно укололи Микаэла.

Он окинул брата неопределенным взглядом и не проронил ни. слова.

– Я еще не считаю каменных зданий, машин и котлов, – продолжал Смбат. – Нет, что я говорю, этот проклятый пожар причинил нам убытку на полмиллиона.

– И тебя сильно огорчает этот убыток? – спросил Микаэл.

– А тебя нет?

– Вознаградил ли ты Давида Заргаряна? – спросил Микаэл, как бы не слыша вопроса.

– Ведь он же сам в твоем присутствии сказал, что вознагражден с избытком.

– Мало ли что говорил! Заргарян человек бескорыстный. Но неужели ты не чувствуешь, что обязан отчислить ему какую-нибудь сумму?

– А сколько бы, по-твоему?

– По крайней мере столько, чтобы он полностью мог обеспечить свою семью.

– Вот как! – воскликнул Смбат удивленно. – Уж больно ты щедр.

Микаэл промолчал. Приехав домой, он зашел к Смбату, сел за письменный стол и набросал несколько строк на листке бумаги.

– Возьми, – небрежно бросил он Смбату бумагу и встал.

– Что это? Ты отказываешься от своей доли в наследстве?

– Как видишь – да.

– Ты еще ребенок, настоящий ребенок, – промолвил Смбат, отбрасывая бумагу.

– Думай как хочешь, а пока что бери эту бумагу и уплати Марутханяну мои долги – вот все, что мне нужно от тебя.