Фредерик Бегбедер - Windows on the World

И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя…

Все мы точно знаем, где находились 11 сентября 2001 года. Лично я давал интервью «Culture Pub», в подвале издательства «Трассе»; в 14.56 по французскому времени ведущему Тома́ Эрве сообщили по сотовому, что в одну из башен Всемирного торгового центра только что врезался самолет. Тогда мы оба решили, что это маленький спортивный самолетик, и продолжили беседу. Мы говорили о маркетинге в культуре. Как выпустить книгу? Надо ли подчиняться правилам игры и насколько? Являются ли телевидение, реклама, промоушн врагами искусства? Всегда ли письменный текст – соперник видеоизображения? В то время я только что согласился вести еженедельную литературную передачу на модном телеканале. Я пытался объяснить свой противоречивый имидж писателя-критика-ведущего:

– Задача книг – описать то, чего нельзя увидеть по телевизору… Литература в опасности, нужно встать на ее защиту, это война… Людей, любящих читать и писать, все меньше, поэтому им приходится сражаться на всех фронтах… Использовать все имеющееся в распоряжении оружие, чтобы защитить книгу…

…когда внезапно пришел кто-то из издательства и сказал, что вторую башню Всемирного торгового центра протаранил второй самолет. Мои военно-литературные разглагольствования принимали комический оборот. Помню, я произнес вслух весьма простое (хотя и далекое от Евклида) математическое уравнение:

1 самолет = 1 несчастный случай

2 самолета = 0 несчастных случаев.

Мы с Тома оба согласились, что моя борьба-в-защиту-писательского-искусства-от-давления-средств-массовой-информации подождет. Мы поднялись на второй этаж, в кабинет Клод Далла Торре, одной из пресс-атташе издательства: у нее единственной работал телевизор. TF1 транслировал LCI, который транслировал CNN: было видно, как второй самолет направляется прямиком на уцелевшую башню; второй небоскреб был похож на олимпийский огонь или на торнадо, как на афише «Смерча». Молодые ведущие выпуска выглядели недоумками. Они старались как можно меньше говорить и торчали для мебели на переднем плане, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, которую потом будут повторять ближайшие лет тридцать. Скоро кабинет Клод оказался набит битком: у Грассе любой предлог годится, лишь бы не работать. На происходящее каждый реагировал по-своему.

Самовлюбленный: – Ну и ну! А я-то был там, наверху, меньше месяца назад!

Статистик: – Боже, сколько же народу там внутри? Наверно, тысяч двадцать погибло!

Изгой: – Теперь, я чувствую, в ближайшие месяцы все легавые будут цепляться к моей иностранной физиономии.

Беспокойная дама: – Надо обзвонить всех наших тамошних друзей, выяснить, как они.

Лаконичный: – Н-да, ну, это уже не смешно.

Агент по маркетингу: – Это замечательно для рейтинга, надо купить время на LCI!

Вояка: – Мать вашу, да ведь это Третья мировая война.

Сторонник мер безопасности: – Надо, чтобы в каждом самолете были полицейские и бронированные кабины для пилотов.

Пророк: – А, ну об этом я давно говорил, и даже писал.

Журналист: – О-ля-ля, мне надо срочно сделать комментарий для «Europe 1».

Узколобый антиамериканист: – Вот что выходит, когда хотят править всем миром.

Фаталист: – Рано или поздно это должно было случиться.

Минуты шли, а мы все смотрели и смотрели, как загипнотизированные, на одну и ту же повторяющуюся картинку: рейсовый самолет врезается прямо в башню (он не пытался ее обогнуть, он целил в нее, словно его притягивало магнитом, и башня заглатывала его, изрыгнув оранжево-черный огненный шар), шутки иссякли, лица вытянулись, люди садились, звонили сотовые, под глазами залегали тени. Громада трагедии постепенно наваливалась на наши плечи. Мы все горбились. Короче, когда третий самолет упал на Пентагон, уже никто ничего не говорил. Ни хрена себе, небо буквально обрушилось им на голову. Остальное вы знаете: когда обвалилась Южная башня, а за ней, в 16.30 по французскому времени, Северная, вокруг царило всепланетное отчаяние. Я был бледен как мел, не помню, попрощался я с Франсуазой Верни, спускаясь по лестнице, или нет. Домой я пошел пешком. В какой-то момент, на улице Сент-Андре-дэз-Ар, зазвонил телефон. Это был Эрик Лорран, коллега-романист, печатающийся в издательстве «Минюи»; он как раз закончил книгу, действие которой происходило в Соединенных Штатах («Руками не трогать», не слушайтесь заглавия, очень советую почитать). Он сидел без работы и хотел предложить свои услуги в литературной передаче. Уж не знаю почему, но он был не в курсе.