Дмитрий Липскеров - Демоны в раю

А захватчик все твердил: «прости»…

Не простит Пловец его никогда!

Одной рукой Кран взялся за узел с детским, а другой прижал к себе крошечную девчонку, которая даже не угукала, словно бы чувствовала, что в жизни ее меняется круто…

— Да, — обернулся Кран в дверях. — Как ее зовут?

— Светой, — отозвался Пловец.

«Имя — не супер, — подумал Кран. — Надо подумать о другом…»

— Прощай! — подмигнул Кран Пловцу. — Все у тебя будет хорошо! — И шагнул вон.

У Пловца долго потом не было хорошо. Впрочем, лег через восемь он женится на милой женщине, которая родит ему двух сыновей, обеспечит каждодневный уют и домашние радости, но всю свою жизнь, до самого конца ее, Пловец будет помнить задранный на голые ягодицы простенький халатик.

С помощью Вано Тбилисского Кран откупился от смерти, для чего потребовалась поездка в подмосковную деревню. Он с удивлением обнаружил, что алкаш Петров еще жив, подивился могучести человеческого организма, проставил бывшему хозяину несколько портвейну, а в ночи открыл свой схрон и взял из него достаточно.

А за день до окончания отпуска Кранов явился в военкомат, где пошушукался с военкомом. Под шушуканье сержант передал кадровику пять тысяч американских долларов и был тотчас комиссован по состоянию здоровья.

— Велком в гражданскую жизнь! — пригласил военком.

— Спасибо, — улыбнулся Кран.

Он перевез Надьку и дочь в съемную квартиру, постепенно наполнив ее всем необходимым. На призывы Вано Тбилисского вернуться к прежней работе ответил отказом, за который пришлось заплатить той же американской валютой… Кран ждал своего времени, которое должно было неминуемо наступить…

Через три месяца Иван Чмок похудел на девяносто два килограмма. Ровно такое же количество курдючного сала он потребил внутрь.

Начлагеря казался себе пушинкой, в которой вдруг скопилось такое количество энергии, что эта пушинка весом в сто восемнадцать килограммов летала по всему лагерю. Иван Чмок после продолжительной депрессии возвратился в человеческую полноценную жизнь и теперь налаживал вверенное ему хозяйство.

— Ну, что, Кискин, — спрашивал с задором. — В отпуск пойдешь?

— Вы мне уже три должны! — обижался фельдшер. — И летом!

— Обещаю, все следующее лето проведешь в Сочи.

— Я не хочу в Сочи! Хочу к дедушке под Саратов. Там яблоки!

— Зачем к дедушке, лучше к девушке! — находился в отличном расположении духа Чмок.

— Девушек у меня и здесь до хрена. А дедушка — один.

— Езжай куда знаешь!

Чмок даже с Роговым восстановил теплые отношения, похвалил за то, что в душевой теперь кирпичная кладка, без дырок. Обещал премиальные, на что Рогов ответил, что не за деньги трудится, а за совесть!

— Будет тебе! — слегка осадил пафос комиссара начлагеря. — Мы все здесь за совесть!..

А сидельцы тем временем решали, что с Ветеринаром делать.

— Не справился, — подытожил Моня Светловолосый.

— Нет моей вины в том, что парня в отпуск услали! — отказывался от обвинения селекционер.

— Шесть дней было на исполнение.

— Договор был на семь.

— Нуда дело не в том, — глаза Мони Светловолосого превратились в щелки. — Пацан свою жизнь выкупил. Зоны всей страны подогрел. Вперлись важные люди за него.

— Так в чем дело? — не понимал Ветеринар.

— Ты зачем хозяина вылечил? — неожиданно проговорил Моня. — Налицо сотрудничество с кумом! А это — серьезная статья!

— А ты что, прокурор? — не отступал Ветеринар.

— Глохни, сявка!

— Не по понятиям, я не сявка!

Лицо Мони более походило на серую туалетную бумагу, нежели на человечью плоть. Остальные воры и торпеды внимали каждому слову смотрящего.

— Ты вылечил хозяина, теперь в лагере тяжело стало… У всех шнифты на лбы лезут от жесткача… Зачем кума лечил?

— Я не кума лечил, а человека.

— Кум — не человек! Падла ты!.. Пшел!..

Этим же вечером зека Рюмин провел беседу с Чмоком.

— Убьют меня, — сказал.

— За что?

— За то, что тебя вылечил. Когда ты болел, в зоне спокойнее было. Рогов с ворами гешефт имел.

— Что хочешь?

— УДО.

— Ты же рецидивист! Какое условно-досрочное!..

— Значит, убьют…

Чмок глядел на доктора тела своего, старался заглянуть глубоко в глаза Ветеринара, но страха в них не находил.

Крепок человек, думал!.. Впрочем, у них, у тех, кто с гор, страх вообще отсутствует в базе человеческой… Хотя этот с виду русский!.. Хрен поймешь!

— Ладно, — решил Чмок. — Поживешь пока в бараке с лояльными. Там никто не тронет.