Елена Колина - Мальчики да девочки

Элиша был необычайных способностей. А вот это была правда. Дети, а за ними и взрослые называли Элишу «мозг на ножках», и звучало это приблизительно как «супермозг» – иронично, но уважительно.

В хедере всегда стоял гул – такое глухое бу-у-у-у-у... Это не была школа в обычном понимании – когда дети тихо сидят за партами, а учитель у доски пишет «2 + 2 = 4», это было обучение, основанное на повторении, на заучивании Торы, вот они и бубнили, распевали, приговаривали... Дети разного возраста занимались вместе, одни еще учились читать, другие уже изучали отрывки Торы, громко повторяя их вслух с речитативной мелодией на разные голоса.

И вдруг оказалось, что четырехлетний малыш Элиша, который болтался среди ребят, подсаживаясь то к одному, то к другому, ах какой умница, уже умеет читать лучше старших учеников, считает, как счеты, и – удивительно, невообразимо, но – бойко болтает по-русски, по-французски и по-немецки. Ну не вундеркинд ли? Настоящий свой вундеркинд из Белой Церкви!

Маркус был человек резких решений. С той же решительностью, с которой он отказался от предназначенного ему семьей пути, он выбрал для сына другую судьбу. Захотел, чтобы его сын получил не религиозное, а светское образование. Опять гремели бури: дед-раввин опять чуть ли не проклял своего сына. И люди сказали – что за человек этот Маркус, то его в одну крайность кидает, то в другую, и кончится это плохо, вот увидите, так и будет... В общем, все это было странно и даже как-то неприлично для меламеда, но – вот так.

Маркус, человек идеи, объявил себя приверженцем Хаскалы. Российским евреям не разрешалось селиться в крупных городах, жить вне черты оседлости имели право только евреи с университетским образованием и купцы первой гильдии. Но что же делать всем остальным, запертым в черте оседлости, как в тюрьме? Угнетенные евреи черты оседлости должны получить образование, чтобы обеспечить себе и своим семьям лучшую, не такую, как у их предков, бесправную жизнь – это и была идея Хаскалы, движения за просвещение евреев, предполагавшего соединить знание Торы и Талмуда с европейским образованием.

«Тора и образованность, вера и мудрость не противоречат друг другу, чем больше светских познаний у человека, тем глубже его вера», – объяснял Маркус свое решение отправить сына в гимназию, а затем в университет. Было ли это истинным его убеждением или ложью, а на самом деле он просто был влюблен в своего ребенка, заворожен его талантом, – неизвестно. Но мы ведь никогда не знаем, идеи услужливо подстраиваются под нас сами или мы их подстраиваем под себя. Во всяком случае у Маркуса для каждого желания находилась готовая идея – и сын его Элия унаследовал эту черту, и затем сын Элии Леничка.

Итак, пусть мальчик получит образование – к примеру, в Германии. Пусть Элиша станет адвокатом или врачом, лучше адвокатом. Сможет жить, где захочет, – в Петербурге, в Москве, в Киеве...

– Но я вернусь домой, в Белую Церковь? – спрашивал Элиша.

– Ты сможешь жить, где захочешь, – отвечал Маркус. Необязательно жить в Петербурге, или в Москве, или в Киеве, но важно знать, что его сын может там жить – где захочет.

– А ты, тателе?

– А я нет.

– А я без тебя не захочу, – сказал Элиша. Элиша был мягкий, нежный, плюшевый мальчик и больше всего на свете любил своего тателе.

По окончании гимназии Элиша с отцом были все так же близки, и только один секрет был у Элиши от отца – он не только не испытывал к религии интереса, но был уже вполне склонен к тому, чтобы стать атеистом. И неистово любил русскую литературу, весь его душевный мир был соткан из Пушкина, Толстого, Лескова...

Учиться Элия захотел не в Германии, как думал отец, а в Санкт-Петербурге. Маркус немного посердился, но хороший еврейский отец не сердится лишний раз на своего ребенка, и Элия поступил в Санкт-Петербургский университет, на юридический факультет.

– Жид? – спросил Белоцерковского профессор университета на приемных испытаниях.

– Жид, – ответил Элия.

– Тогда будем спрашивать строго, – пригрозил профессор.

Белоцерковский удивил экзаменаторов блестящим цитированием великих римских юристов из Дигестов и Институций Гая, найденных в 1816 году в Вероне, – а ведь он не обязан был УЖЕ знать римское право. Так что Элия не просто попал в процентную норму на иноверцев, а поступил на стипендию, что было большой редкостью для еврейского юноши.

В положенный срок Элия Белоцерковский получил университетский диплом, а вместе с дипломом драгоценное право жить в Санкт-Петербурге.