Елена Колина - Мальчики да девочки

– О чем с тобой можно говорить, – махнул рукой Леничка и говорил еще долго, не то Лиле, не то себе самому – о роли евреев в революции, о том, что участие евреев-революционеров в терроре большевиков – это готовая почва для антисемитизма. – И тут вот какая штука: русские чекисты совершают преступление только перед русским народом, а евреи-чекисты совершают двойное преступление – перед русским и перед еврейским народом. По евреям-чекистам будут судить о нашем несчастном страдающем народе, будут противопоставлять имена евреев, любивших Россию, именам евреев, которые не имеют настоящих корней в нашем народе. Евреям этого не забудут, и пострадают все. И ты тоже, Хитровна, не забудь, ты ведь тоже еврейка.

– Но ведь всем понятно, что это неправда! – встрепенулась Лиля. Она ничуть не собиралась страдать ни вместе с еврейским народом, ни вместе с русским, ни одна. – Все это не имеет никакого отношения к нам. Мирон Давидович и твой отец стоят в стороне от политики. Ты столько раз слышал, как Мирон Давидович говорит: «Я никаких убеждений не имею, работаю, чтобы прокормить семью». А Дина, кстати, если ты забыл, она не чекист, а учительница... И я уверена, что среди большевиков есть прекрасные люди и среди чекистов тоже есть прекрасные люди! По-моему, ты все преувеличиваешь, устраиваешь трагедию на пустом месте. В переводе с древнегреческого трагедия – это козлиная песнь... вот и думай, кто ты. Скажи, а ты умеешь складывать язык трубочкой? Я умею, показать?

– Я думаю, найдутся люди, которые докажут, что среди евреев есть настоящие патриоты, своей кровью смоют кровь, которой евреи-большевики запятнали свой народ и историю России... – значительно сказал Леничка.

– Какие люди?! Ты глупый мальчишка, сам не знаешь, что болтаешь! Не говори мне этого, слышишь, никогда не говори!.. – бешено сверкая глазами, заорала Лиля. – Господи, ну почему ты не можешь просто жить, и все?! Неужели тебе мало, что мы... что я... ты специально мучаешь меня, пугаешь...

– Хитровна, я не умею складывать язык трубочкой, – примирительно сказал Леничка, – зато умею шевелить ушами. Слышишь, Хитрованище? Могу показать.

– Покажи немедленно, – мгновенно успокоившись, приказала Лиля.

И они принялись демонстрировать друг другу свои физические возможности, – Лиля, кроме языка в трубочку, умела двигать левой бровью, а Леничка умел языком достать до носа и лизнуть его, как ящерица.

– Ох, чуть не забыл, – порывшись в своих бумажных кучах, Леничка вытащил журнал с красочной обложкой и хитро улыбнулся.

– Это мне?.. Vogue?! – округлив глаза, восторженно прошептала Лиля и выхватила журнал из его рук. – От дамы пик?

Дама пик была Леничкина любовница, замужняя дама за тридцать, то есть, по Лилиным понятиям, уже утратившая прелесть молодости. Лиля знала ее только по фотографии, яркая, черноволосая, с крупными чертами лица, – губы, нос, глаза, – дама пик. Даже по фотографии чувствовалось, что от нее исходили волны томности и сладострастия. Дама пик была в Леничку бурно влюблена, навязывала ежедневную переписку, и Леничка то гордился, что вызвал такую страсть, то скрывался, то страдал, что она любит его НЕПРАВИЛЬНО и никто никогда не полюбит его настоящей, не постельной любовью... Иногда Лиле казалось, что дама пик всего лишь фотография, если бы эта фотография не передавала с Леничкой модные журналы, – бог знает, какими путями они попадали к ней в руки...

Лиля впилась глазами в обложку журнала, бормоча, как в забытьи:

– Вечернее платье из панбархата, модель дома «Шанель», серьги из коллекции дома «Дам де Франс»...

– В журнале письмо... На меня опять обрушились страсти, – небрежно сказал Леничка.

Лиля вытащила письмо, пробежалась глазами по крупным буйным строчкам: «Вот уже неделю мы с тобой не сексуальничали... мечтаю о нашей огромной постельной любви... целую куда попало... рыдаю без тебя».

– Ложись ко мне, тебе же холодно, – позвала Лиля.

– С ума сошла?

– Ничего не сошла, ты же не мужчина, ты поэт.

– А ты нахальная девчонка, – Леничка осторожно прилег на край кровати.

– Вот ты говоришь, она хороша в постели, она замечательная любовница... Скажи мне, а что это означает «хороша в постели»? Чем она отличается от других женщин? У тебя же были женщины до нее... Разве не все женщины одинаковы?

– Одни женщины более страстно отвечают, чем другие.

– И это все? Я не понимаю...

– Вырастешь – поймешь, Хитровна.

– А подробнее можешь рассказать?

Леничка рассказал подробнее об эротических фантазиях чужой дамы – намеками, делая вид, что ему ловко об этом говорить, а Лиля делала вид, что ей ловко это слушать.