Мерси Шелли - Худловары

Но этот аватар был изготовлен по тому же принципу, что и остальные! В моем албане было нарисовано около полусотни сетевых портретов известных деятелей Рунета. Когда албан только начинался, большинство из них я еще не видел в реальности. Портреты были чистыми слепками с Рунета: Тема Лебедев читал курсы урловодства, Паркер торговал вебелью, Вернер вызывал пробки на МКАДе с помощью сетевого робота «Мистер Смех», Носик радовался роспуску зеленоглазого ФАПСИ… А на личном сайте писателя Лукьяненко в то время самый популярный форум назывался «Лукьяненко и дети». Я никогда не видел форумов типа «Житинский и дети» или «Стругацкий и дети». И эта черта сетевой самокарикатуры показалась мне забавной.

Однако фанаты мэтра обиделись не на шутку. Мне даже пришлось написать отдельную статью «Дети Стекольщика», где объяснялось, что сам я считаю Лукьяненко вовсе не педофилом, а наоборот: просто он остановился в развитии на уровне 13 лет, потому все его романы и построены по принципу «Маленький мальчик нашел звездолет…» Но это наблюдение расстроило фанатов еще сильней. Видимо, в качестве кумира педофил милее инфантила.

И это еще не все. Самые тяжелая критика моего неправильного албана касалась самого странного литературного понятия, называемого «сужетом». Это специальный прием, который современные русские албаны заимствуют из голливудского кино и японских компьютерных игр (дешевым русским заменителем которых и являются современные русские албаны). Первые десять страниц книги идет таинственная затравка. Потом герой получает задание квеста. Ну а дальше как в рекламе: «Сел Иван Царевич на коня — и поскакал…».

Естественно, ни у кого в реальной жизни так не бывает. Но на то и «сужет», чтобы сужать реальность до карманного суррогата. А мой «сужет» был недостаточно «суженным». Что тут еще скажешь? Ну не скакал мой Иван Царевич до полного гемора, хоть ты тресни. На чем в Интернете скакать-то? На коврике от мыши и педальном стуле?

Неправильный «сужет», в свою очередь, приводил мою книжку к неправильной концовке. Я с удивлением узнал от критиков, что финал фантастического албана должен быть «понятным». Моя же концовка была необычной: главный герой, литератор, попал в мир, где вообще нету книг. Да, пожалуй, это слишком шизовая идея для русской фантастики. Должны же быть какие-то приличия! А вдруг это прочтут дети?!

И все же я недолго страдал от критики. Привычный к аналитике мозг быстро засек смешной паттерн: книжка вызывает раздражение только у критиков-мужчин. Зато женщины воспринимают моего Франкенштейна на ура. Их не мучает ни обилие технических заморочек, ни ширина «сужета». Как будто они вообще читают какую-то другую книжку! «Попробуйте сами описать снеговика перед подъездом и ночное падение сосульки так, чтобы захотелось оказаться на месте рассказчика», — предлагает критикам-мужичкам Екатерина Ваншенкина из «Озона». Ей вторит Анна Савиных на «Эхе Москвы»: «Самое интересное здесь — не повороты сюжета, а тщательно, с видимым удовольствием выписанный кошмар киберпанка».

Самую же эффектную штуку замутила Марта-Фрай. Из словесной руды моей книжки она добыла слово «худло» и отправила его гулять по просторам русского языка. Уже через год этот термин, означающий поточную художественную литературу, употребляли даже мои самые злобные критики. Лучшее подтверждение гипотезы о романе как «мусорном ДНК»: поезд довез пассажира.

О, эти теплые женские рецензии! Интересно, все ли писаки лелеют в башке этот мифический образ — красивая женщина, на лице которой отражается «вся гамма чувств-с», когда она читает твое гениальное произведение? Булгаков с этим особенно постарался: его героиня даже в огонь за рукописями лазила. И ведь веришь, веришь, и сам о таком иногда мечтаешь. Пока не прочтешь последний том того же Булгакова, где письма и дневники. Где он рассказывает, как отдал перепечатывать «Мастера и Маргариту» какой-то своей молодой родственнице. И стал наблюдать. Бедняга! На первой сотне страниц вообще никакой реакции, и лишь где-то в середине девушка один разок, вяло так, ухмыльнулась.

Если б я только знал, что теплые женские рецензии станут очередной литературной ловушкой… Когда с «Паутиной» было покончено, я с разгону написал небольшой рассказик «Парадокс Сапожника». И хотя виртуалка Мэри Шелли уже умерла, привычка к сетевым мистификациям у меня еще сохранилась: я выложил рассказ у себя на сайте с подзаголовком «Глава из нового романа».