Мерси Шелли: Худловары

В стандартный детский набор для песочницы входит ведерко, совок и грабли. Кто-нибудь знает, зачем в песочнице этот загадочный инструмент — грабли? Я много раз видел, как дети пытаются разобраться. Копать — вроде неудобно… А если расчесать волосы? Круто! А если не свои, а соседа? Еще интересней!

Но это не очевидно для мамашек, которые плюхнули своих деток в стандартный песок со стандартным набором и сидят себе в стороне на скамеечке… а потом вдруг вскакивают и орут «Брось, испачкался!»

Чего ты орешь, дура? Ты знаешь, зачем грабли нужны? Нет? А чего ты мне их дала? Из набора? А может, ты сама из набора, мамочка? Покажи-ка свой жетон Ассоциации Анонимных Андроидов! Ну ладно, ладно, не ной. Пойду сделаю вид, что я такое же Lego, как ты. Изображу формальные куличики, а сам хотя бы песка поем незаметно…

Да хрен с ними, взросликами. Мне есть чем заняться. И времени у меня немного. Ибука Масару, один из основателей компании Sony, давно поставил диагноз: «После трех уже поздно». Приговор суровый, но почему-то я верю этому старому инженеру-японцу больше, чем сотне модных педагогических теорий. И сам Масару очень жалел, что не успел со своим сыном. А значит, нам с Китом надо спешить. Мне — перестать быть взросликом, а ему — не стать кидалтом. Разобраться с гребаными граблями, пока не поздно.

Прощай, оружие

Иногда ночью, когда Кит спит, проклятая болезнь мокрецов снова пытается атаковать меня. Не писательским, так хотя бы читательским штаммом. На мое счастье, в доме обычно не оказывается новых книжек, а бежать за ними ночью в магазин — это чересчур. И я слегка листаю что-нибудь старое. И опять убеждаюсь, что можно было и не листать.

Однажды во время такого приступа я наткнулся в шкафу на Катину книжку, «Воин Света» Коэльо. Я собрался уже почитать, но снова успел посмотреть на мир глазами Кита.

Обычную литературу он мнет, рвет и грызет. Я купил ему парочку специальных книжек — маленькие, всего несколько страничек, зато из твердого картона. Одновременно я вывел Правила Идеальной Игрушки. Одно из них гласило, что игрушка должна хорошо помещаться в руке — чтобы можно было при случае ползать с ней вместе, махать ею в воздухе, ну и вообще «применять». Это правило использовалось и при отборе книжек. И вполне себя оправдало.

Ну и что нам Коэльо? Я держу его в руках и смеюсь: самые эстетские книжки для взросликов выглядят точно так же, как книжки для детей первых двух лет жизни. Тот же самый грудничковый дизайн! Маленькая, в основном состоит из двух толстенных картонных обложек. Удобно лежит в руке и не расклеивается от слюней. А внутри — перепевы старинных сказок.

Катя гордится: научила его распознавать букву «А». Но я-то уже знаю, что он видит гораздо больше, чем просто печатный знак. Весело выкрикивая «буфка-А!», он показывает мне палку с перекрещенными ветками, или качели с перекладиной сиденья, или сходящиеся углом поребрики на углу улицы. Он видит интересный топологический инвариант, один из множества признаков сходства в окружающих его предметах.

Неужели все это разнообразие мира сведется потом к тридцати трем простеньким закорючкам алфавита? Что же делать? Как можно дольше не учить его читать? Дикая идея, да и бесполезная: все равно ведь научится, чертовы закорючки на каждом углу. Разве что… найти няню, которая знает китайскую каллиграфию?

М-да… А ведь я собирался закончить свои мемуары на очень нейтральной ноте. Я даже придумал, что сказать. Что настоящее излечение от литературной болезни — это не оголтелая борьба против книг, не жесткие запреты на их хранение и не тотальная отправка авторов на озеленение больших городов (хотя последнее было бы полезно). Но нет, самая лучшая защита от мозговой оккупации гребаных инопланетян — это просто ноль эмоций на тему идолов в картонных доспехах.

Иногда их можно даже полистать. Да и вообще полезно иметь некоторое количество крепких, толстых книжек в хозяйстве. Ну, примерно столько, чтобы подложить под кровать, когда у нее отломались уже три ножки. Очень удобно: и кровать продолжает стоять, и на полках место освободилось для игрушек Кита…

Но такой изящной концовки не выйдет. Пока я ее обдумывал, жена с сыном вернулись с дачи. Вскоре у нашей кровати отломилась четвертая ножка. Мы положили матрас на пол, а книжки засунули в самый низ бельевого шкафа, к прочим старым шмоткам.

А сейчас, когда я дописываю эти строки, я гляжу на таракана, который убегает под батарею… и понимаю, что в тот же шкаф с грязным бельем придется отправить даже Чуковского с его «Тараканищем». Ведь мой пацан уже подружился с этим насекомышем, главным домашним животным большого города. Если к нам приходят гости, Кит ведет их на кухню, показывает на батарею и громко выкрикивает имя своего приятеля, свое первое трехсложное слово: «Ка-ка-кан!» А если приятеля не видно, он показывает его на пальцах — тем самым жестом, который у других называется «козой». Где она, ваша коза? А усатый знакомец Кита — здесь, живой.