Мерси Шелли - Худловары

Теперь-то я знаю, почему писатели так любят путешествия. Вдохновение? Ну да, щас! Ремарк давно заметил, что для вдохновения вполне достаточно впечатлений детства. А Эмили Дикинсон вообще из своего садика не вылезала всю жизнь. Нет, писатели любят ездить, потому что нутром чуют — это лечит от мокрецовой болезни! Ну или по крайней мере возвращает к простым ее формам, типа путевых заметок. Все писатели втайне любят путевые заметки больше всех других жанров. Почитайте, как стонет Чехов в тех своих письмах с Капри — ах, что-то не идет у меня очередная пиеса, даже название не могу придумать, знаю только, что должно быть много умных разговоров и в конце опять самоубийство.

Зато как он оттягивается, когда можно без зауми написать в жанре гостевой книги: «Проезжая мимо станции, с меня слетела шляпа»! С какими деталями он описывает костюмы случайных персонажей! Скажете, это просто известный писательский прием? Да ну, бросьте. Это только современные макулатурщики используют такие трюки обдуманно. Классики же вроде Чехова таким образом просто признаются — вот оно, самое интересное.

Есть радости неповторимых встреч,

где о себе — лишь имя, дальше тайна.

И не спешит попутчик твой случайный

узнать, что от него хотят сберечь.

Пешком ли, на стучащем колесе —

вдруг станет посторонний ближе всех.

Найти, вернуть! Но в памяти, в тумане —

лишь имя. И улыбка. Грустный смех.

Печаль неповторимых расставаний.

Сначала, как бы в качестве теста, я везу сестру показывать загадочную татарскую деревню Москву.

Москва встречает нас атмосферным явлением, которое Паркер охарактеризовал как «Дым отечества начинает заябывать». Я же, как футурологически-подкованный Большой Брат, рассказываю сестре, что в столице вот-вот начнутся очередные «августовские события». Потому что дым — это вовсе никакой не дым, а специальные психотропные нанозиты, вызывающие панику. Опыты такого рода проводятся в Москве ежегодно в августе. Наиболее сильными были 1991-й (путч), 1998-й (кризис) и 2001-й — тогда облако нанозитов сдуло в сторону США, как раз к 11 сентября долетело.

Затем мы встречаемся с разного рода психами и социопатами, которые тоже несут пургу в московском дыму. Финального пика этот бред достигает в гостях у Никиты Максимова.

Никита озабочен вопросом, с чего это в России начинается бум переводных поп-научных журналов. До сих пор на этом рынке цвели только «Компьютерра» и «Парадокс». Они были еще приличны, поскольку оба лишь наполовину переводные. Зато теперь нам обещают русские версии Popular Mechanics, Popular Science и New Scientist. Эти журналы будут полностью переводным отстоем с рекламой мужских кружевных трусов и мужских же духов. Потому что делать их будут какие-то левые пи*арщики, а вовсе не рюхливые чуваки вроде нас с Никитой.

Будучи Большим Братом, я тут же объясняю Никите, что этот бум журнальный — та же фигня, что и недавно схлынувший интернет-бум. И закроется это все так же быстро. Но Никита не теряется и рассказывает мне в ответ, как выглядит мир с точки зрения муравья и вообще какая из всего этого получается система непересекающихся Матриц — у людей свой внутренний виртуальный мир без муравьев, а у муравьев свой мир без людей. А у каких-то тварей вообще такая Матрица, что они и людей, и муравьев за козлов держат.

Продолжая попивать «бехеровку», мы обсуждаем столкновение меметической эволюции с генетической, топологические ограничения глобализации, «информационный периодизм» и неизбежное превращение Земли в единый процессор. Мы прикидываем, куда от этого можно удрать. Я ставлю на искусственные континенты, Никита — на космические ковчеги.

Сестра-тинейджер реагирует на моих знакомых вполне адекватно, то есть после каждого такого разговора сообщает, что они «все какие-то идиоты». Мой собственный гон она тоже воспринимает спокойно, и постепенно наши дискуссии переходят от футурологии к практичным вопросам. Какую тушь для ресниц лучше купить, серую или коричневую, если ты блондинка. Ура, моя социопатия на сестру не действует!

Чего не скажешь о других людях. Обратно из Москвы мы ехали в вагоне-ресторане. Напротив сидела блондинка с красивыми африканскими губами. Она заслушалась нашими с сестрой разговорами и пролила кетчуп на белую блузку. Сразу куда-то побежала и пришла в другой блузке. «У вас еще много блузок?» — добрым голосом Большого Брата спросил я. Блондинка мило улыбнулась… и снова пролила на себя кетчуп. Ушла не доев, больше не приходила.