Сергей Михайлов - Иуда Искариот - предатель или святой?

Следующий мотив из этой группы — зависть. Следует признать: ни один из биографов Иисуса не упоминает о ней как о возможном мотиве преступления.

Действительно, чему мог завидовать Иуда? Почти нищенскому существованию Иисуса? Гонениям на него, постоянным преследованиям? Полулегальному образу жизни, сопряжённой с опасностями и лишениями? Разумеется, подобные обстоятельства зависть возбудить не могли, но за всем этим Иуда видел и нечто другое: славу Иисуса. За три года имя дерзкого проповедника облетело всю Галилею, проникло в Иудею, толпы последователей и учеников с благоговением внимали его речам, шли за ним, верили в него. Одни любили и боготворили Иисуса, другие боялись и ненавидели. Были у него друзья, были и враги. Не было только равнодушных, ибо слова его проникали в сердце любого, кто способен был слышать их.

Да, это была истинная слава — слава подвижника, слава лидера. Очевидно, зависть вполне могла родиться в душе двенадцатого апостола — и толкнуть его на преступление. Однако не следует забывать, что Иуда попал в окружение Иисуса далеко не случайно, а был избран самим Иисусом в качестве сподвижника и ученика. Правомерно ли в этом случае утверждать, что избранник самого Иисуса мог быть подвержен столь мелочному чувству, как зависть (или та же корысть)? Однозначного ответа на этот вопрос мы дать не можем ввиду отсутствия фактических данных, как подтверждающих, так и опровергающих это допущение, — однако с определённой долей уверенности мы всё же берёмся утверждать: вряд ли Иуда пошёл на это деяние, движимый завистью или побуждаемый корыстью. Мотивация его поступка явно иного, более сложного, если не сказать — высокого, порядка.

В качестве аргумента, подкрепляющего нашу мысль, прибегнем к выводам скандинавского исследователя Нильса Рунеберга, книгу которого ( «Kristus och Judas» , 1904) подвергает анализу Х. Борхес в своём эссе «Три версии предательства Иуды»: «Он [Рунеберг] согласился, что Иисус, „располагавший необозримыми средствами, которые даёт Всемогущество“, не нуждался в одном человеке для спасения всех людей. …он опроверг тех, кто утверждал, будто мы ничего не знаем о загадочном предателе; мы знаем, говорил он, что он был одним из Апостолов, одним из избранных возвещать царство небесное, исцелять больных, очищать прокажённых, воскрешать из мёртвых и изгонять бесов. Муж, столь отличённый Спасителем, заслуживает, чтобы мы толковали его поведение не так дурно. Приписывать его преступление алчности (как делали некоторые, ссылаясь на Евангелие от Иоанна 12:6) означает примириться с самым низменным стимулом» [64].

В определённых кругах исследователей св. Писания бытует мнение о разочаровании Иуды в своём Учителе как основополагающем мотиве совершённого преступления — и, как следствии, своеобразной мести за неосуществлённые мечты. Что же могло послужить причиной разочарования? Обратимся к утверждению Э. Шюре: «Надо думать, что эта чёрная измена была вызвана не низкой жадностью к деньгам, но честолюбием и несбывшимися надеждами» [65]. И далее: «Иуда, отличавшийся холодным эгоизмом и духом позитивизма, не способный на малейший идеализм, мог сделаться учеником Христа из одних лишь мирских побуждений. Он рассчитывал на немедленное земное торжество Пророка и на свое собственное возвышение… Когда Иуда увидал, что дела принимают худой оборот, что Иисус погиб, Его ученики на дурном счету и сам он обманут во всех своих ожиданиях, разочарование его превратилось в ярость. Несчастный предал Того, Кого считал неистинным Мессией, обманувшим все его надежды…» [66].

На тех же позициях стоит и русский философ Б. П. Вышеславцев: «Христос отверг государственную власть, дважды ему предложенную, в пустыне и в Иерусалиме, как искушение от дьявола. За это и был, в сущности, предан Иудою и отвергнут первосвященниками и покинут народом: он не был властвующим мессией и не сошёл со креста» [67].

Другой русский философ, Н. О. Лосский, ссылаясь на исследование о. С. Булгакова, сообщает: «В свою любовь к Иисусу Христу Иуда вложил фанатическую мечту о Мессии, как земном царе, который освободит еврейский народ извне от политического порабощения и, изнутри — от разделения на богатых и бедных. Он [С. Булгаков] считает Иуду революционером, который преувеличивает значение материальной стороны жизни и является своего рода „мессианским марксистом, большевиком“, причем у него „в темной глубине души копошится змея честолюбия и сребролюбия“» [68].