Борис Минаев - Психолог, или ошибка доктора Левина

– Какая?

– Ну, если вкратце, он считает, что настоящих больных здесь раз, два и обчелся.

– А остальные?

– А остальные типа придуриваются. Выдумывают все это…

– И ты, наверное. И я.

– А зачем?

– Ну, вот это уже сложнее объяснить… Короче, он говорит, что так, как нас здесь лечат – это только усугубляет… Отрицательный эффект. Свобода, лень, девушки. Танцы. Собаки. Все не так.

– А как надо? Карцер, наручники?

– А вот это он не говорит… Мы все бьемся с Додиком, пытаемся у него подробности этой теории выманить, но он молчит. И в шахматы хорошо играет. Интересный человек. Очень.

На том и разошлись, пожав плечами. Лева про себя решил, что с этим интересным человеком ему разговаривать не очень хочется, да и как-то робел.

Но с Владимиром Андреичем ему все же пришлось столкнуться поближе, в обстоятельствах очень странных.

В один из дней воспитатель подошел к нему и сухо спросил, имеются ли у Левы тренировочные брюки.

Лева испуганно ответил, что да, имеются, он в них иногда лежит на кровати, на что воспитатель иронически улыбнулся и попросил Леву завтра принять участие в легкоатлетических соревнованиях на первенство Фрунзенского района. То есть иметь при себе с утра тренировочные брюки, майку и кеды. Больше ничего не надо. Да, и поплотнее позавтракать.

– На какие соревнования? – опешил Лева. – Района? Среди больниц? А что надо делать?

– Почему среди больниц? – улыбнулся Владимир Андреич. – Среди учащихся. Ты пойдешь выступать за нашу школу. У нас же есть школа при больнице. Общеобразовательная.

– Но я вообще-то туда не хожу, – напомнил Лева.

– Ничего страшного, – отпарировал воспитатель. – Сейчас туда никто не ходит. Сейчас лето. Пробежишь шестьдесят метров, и гуляй. Но это, конечно, просьба, а не приказание. Не хочешь – как хочешь…

– Да нет, почему не хочу… – сказал Лева. – Даже интересно. Только вот я не тренировался. Опозорю честь родной больницы. Ничего?

– Ничего страшного, – сказал Владимир Андреич и пошел играть с Рабиным в шахматы.

А Лева задумался о сути предстоящего подвига.

Легкоатлетические соревнования – бег, прыжки и прочее – он вообще-то никогда не любил. Но выступать под флагом психбольницы среди нормальных спортсменов – в этом, конечно, что-то было. Например, во время бега он мог снять трусы… Или исполнить какой-нибудь танец. А что? Было бы забавно.

На такой подвиг он, разумеется, вряд ли бы решился, но все же странное покалывающее ощущение в груди веселило его.

Они вышли сразу после завтрака – вдвоем, он и Владимир Андреич. Спортсмен и, так сказать, руководитель делегации. Идти от Донского проезда до стадиона при Дворце пионеров на Ленгорах было хорошим шагом минут тридцать. Или даже меньше.

Но в пути их задержал кортеж президента Никсона.

– Черт, можем опоздать! – хмуро сказал Владимир Андреич, когда на Ленинском проспекте они уткнулись в плотную толпу людей с флажками, вернее, в их спины. Флажки были двух видов – наши и звездно-полосатые. Лева впервые увидел флаг враждебной страны в руках у советского человека. Это был крупный пузан лет тридцати, в рубашке с короткими рукавами, рыжий и очень волосатый. Он махал флажком и кричал:

– Друж-ба! Раз-ряд-ка! Дружба! До-го-вор!

– Какой договор? – поинтересовался Лева.

– Да ладно, не важно, – вяло ответил Владимир Андреич и посмотрел на часы.

Остальные встречающие президента Никсона москвичи стояли молча – какие-то невыразительные тетки, люди в пиджаках, милиционеры.

Все напряженно смотрели в ту сторону Ленинского проспекта, откуда сейчас должна была проехать делегация из Внукова.

Наконец показались первые машины.

Затем – кортеж мотоциклистов.

Это были шикарные мотоциклисты в белых шлемах и белых крагах – огромных кожаных перчатках.

– Красиво встречаем главу враждебного государства, – сказал вдруг Владимир Андреич.

– Ну вы потише, мужчина! – толкнул его кто-то в бок.

Когда мотоциклисты и лимузины «ЗИС» поравнялись с толпой, она мгновенно ожила, замахала, заулыбалась.

Но это продолжалось недолго.

Скоро толпа рассосалась, и проспект опустел.

Они дождались зеленого и быстро перешли необъятный в этом месте проспект.

– А как же Анжела Дэвис? – спросил Лева Владимира Андреича, но тот уже не слышал, увлекая его вперед, к стадиону.

Вовсю жарило солнце, огромный город ждал Леву, принимая его в объятия и смыкая крепкие руки у него на шее, и Лева перестал удивляться, он шел просто так, непонятно куда, ощущая легкий кайф в этом новом равнодушии: просто идти, и все. И ничего не бояться.