Борис Минаев - Психолог, или ошибка доктора Левина

– Ну что дети пишут? – спросила Марина, уже собираясь уходить. – Все нормально там? Как дела?

– Да все хорошо, – спокойно ответил Лева, зная, что все это ей не так уж просто, и спрашивает она только потому, что не хочет оставлять в этом месте пустое, тягостное молчание. – Пишут, жизнь прекрасна, все такое.

– Ну здорово, – пожала плечами Марина. – Они у тебя там хоть далеко от урагана? Ах да, я уже спрашивала…

– Далеко-далеко, – засмеялся Лева ее странной, материнской почти заботе, которая распространялась уже и на его детей. На детей от Лизы. – Ураган здесь. В Москве. Ты мой ураган. Моя Катрин.

– Не, доктор, ты все перепутал, – вдруг сказала она. – У меня другое имя. Как твою пациентку-то зовут? Катя?

– Ты про что? – неприятно удивился Лева. – Намекаешь или как?

Она подошла, прижалась.

– Да какие тут намеки, – сказала нежно, целуя его. – Опасная работа у тебя, доктор. Очень опасная. Ты осторожней, пожалуйста, ладно? Психолог, как сапер, ошибается только один раз. Но на всю жизнь… Понял?

– Не понял… – ошарашенно произнес Лева, но она уже закрыла дверь, хлопнула ею, зацокала каблуками, унеслась прочь, и он опять остался один.

В сентябре бывают такие мягкие дождливые дни. Вроде уж осень наступила, лето кончилось, начальники выходят из отпусков, настоящего тепла и настоящей свободы больше не будет, а настроение все равно хорошее.

Мягкий дождь, мягкая прохлада, мягкое невидимое солнце из-за перисто-кучевых облаков. Все освещено этим мягким невидимым солнцем – и машины, и люди.

Лева ехал на работу, улыбаясь про себя. Сегодня он обязательно увидит Дашу. Обязательно увидит. Ну… что бы там ни было. Как бы глупо и пошло он себя ни вел. Он ее увидит. Он посмотрит ей в глаза. Может быть, он скажет ей что-то… Что-то, что ей понравится. Кстати, давно они уже не говорили как доктор с пациентом. Самое время.

Самое время…

Он зашел в приемную и как-то сразу, нос к носу, столкнулся со своим непосредственным начальником, когда-то однокашником, а ныне деловым человеком, доктором психологических наук профессором Сергеем Петровичем Куницыным, 49 лет, женатым, русским.

– Здорово, Лева! – хмуро сказал Куницын. – Твоя протеже? – и он протянул Леве листок бумаги, заполненный детским почерком.

Почерк Лева сразу отчего-то узнал, хотя записок Даша ему никогда никаких не писала, и настроение резко испортилось. Это было ее заявление об уходе.

– Моя протеже, – также мрачно ответил Лева, в тон Куницыну. – А что?

– А ничего. Ты мне говорил, что человек надежный и все такое? Давай теперь будем нести ответственность за сказанное. Или как?

– Серег, не надо на меня наезжать, ладно? – сказал Лева. – Я тоже ничего не знал, честное слово.

– Да? – проницательно взглянул на него Куницын. – А мне казалось, ты что-то должен знать.

Лева молча развел руками.

– Ну а мне-то что делать? – истерически заорал Кунипын. – У вас лирика, а у меня американцы всю неделю, у меня переговоры начались, важные, бумажные. Звони ей давай! Уговаривай!

– Но она две недели должна еще работать. По КЗОТу, – слабо возразил Лева.

– Сказала, бюллетень принесет. А, ладно, попрошу пока Елену Петровну в приемной посидеть. Иди на фиг, все равно от тебя толку…

Куницын отвернулся, махнув рукой, и погрузился в тяжелые размышления.

По коридору уже шла озабоченная кадровичка, Елена Петровна, отбывать тяжелую секретарскую повинность в форс-мажорных обстоятельствах.

Увидев Леву, она нахмурилась:

– Лев Симонович, ну так же не поступают. Там что-то случилось? Вы не в курсе?

– Совершенно не в курсе. Извините, – сказал Лева и пошел на улицу курить.

Навалилось, причем сразу. Никакого мягкого солнца не было и в помине. Дождь был занудлив, как старый дяденька, безнадежно влюбившийся в молодую свежую девушку. От перисто-кучевых облаков веяло тупой скукой.

Лева даже сигарету доставать не стал, сразу пошел звонить.

(Автор, кстати, так бы ни за что не поступил. Он бы постоял, покурил, расстроился еще больше и звонить бы сразу не стал. А Лева стал звонить сразу…)

Пока он шел по коридору, в голове стучали два слова: неужели все? Неужели все? Неужели все?

И еще стучала мысль о том, что это как-то связано с Петькой и со Стокманом.

Он медленно раскрыл записную книжку и медленно набрал ее домашний номер.

– Да! – сказала Даша. – Говорите.

Лева вдруг почувствовал легкую тошноту от страха и необузданное желание немедленно бросить трубку.