Андрей Неклюдов - Я – контрабандист

Я снова выбежал под дождь. Брезенты, покрывавшие груз на палубах, вздувались зловещими пузырями, которые пучились на глазах и ползли от края к краю. Заряды дождя, словно пущенные из брандспойта, осыпали оголявшиеся ряды картонных коробок. Кусочки полиэтилена, покрывавшие мои мешки, давно улетели за борт. Казалось, от порывов ветра сотрясаются и сооружения порта, и сам город. Лужи делались шероховатыми и размазывались по асфальту пирса, как капли дождя по иллюминатору.

Вдвоем с Володей мы принялись таскать поддоны, сваленные беспорядочной кучей на берегу, надеясь сложить на них мешки, но не успели забросить на борт и десяток, как послышались свисток и окрики. Подкатил на велосипеде полицейский в сером мокром плаще.

– Э-э! – заорал он и энергично замахал рукой от судна к себе, показывая, что поддоны нужно вернуть.

Мы притворились, будто не понимаем.

– Э-э! – прокричал он еще более угрожающе и уехал.

Мы вновь ваялись за дело, но тут опять послышалось знакомое:

– Э-э-э! – но уже как будто с дружелюбными интонациями.

Дергая головой в сторону, полисмен вроде как приглашал меня следовать за ним. Поколебавшись, я внял его призывам.

За синим металлическим ангаром кореец указал мне на кучу сложенных стопками прорезиненных брезентов. Затем вытащил бумажку и на ней нарисовал – «20 $».

Я едва втащил этот тяжеленный пакет на палубу, рассчитывая, что сейчас разом укутаю весь свой пропадающий товар, стал разворачивать и ужаснулся. Все было в дырах, в пятнах мазута и в угольной пыли. На палубу стекала черная жижа. Полицейский, заработав двадцать долларов, больше не показывался.

Положение становилось критическим. В это время на палубу поднялся заспанный, с помятым лицом старпом Жбадин.

– Тайфун, – дыхнул он мне в лицо перегаром и замолчал, считая, видимо, что этим все сказано.

– И что? Что с контрактным грузом?! – прокричал я сквозь гул.

– Какой теперь груз! Какой дурак в такую погоду повезет?! – махнул он рукой, сплюнул и, шлепая по залитой дождем палубе домашними тапочками, отправился восвояси.

Выходит, мой товар останется незамаскированным… Какое-то время я находился словно в оцепенении, лишь отплевывался от дождя, слепо уставясь в серую мглу. Однако через пять минут я уже снова действовал. Позвонил в «Катюшу» Пете, и тот прислал мне с машиной два отличных новеньких пластиковых брезента с кольцами по краям и бобину капронового шнура. Затем я вступил в переговоры с хозяином чипсов, добиваясь разрешения использовать его товар для прикрытия моего.

– Только так, чтобы мои коробки не мокли, – нехотя согласился тот.

После этого я нанял за шестьдесят долларов двух матросов – молодого, резвого, и пожилого, медлительного и угрюмого (столь угрюмого, что в другое время я предпочел бы держаться от него подальше), и втроем, под шквалами ветра и дождя, мы перекладывали коробки, мешки, укрывали рвущимся из рук брезентом теперь уже единую кучу. Мы возились часа три. Натягивали, что было сил, концы шнура, и все равно брезент вздувался, с треском хлестал закраинами.

– Лучше не сделаешь, – заключили мои наемники, теперь уже оба угрюмые и мокрые.

Ураган же только крепчал. Выходить в открытый океан представлялось безрассудством, однако турфирма (в лице Жени) не желала нести дополнительные расходы и оплачивать внеплановую стоянку. У коммерсантов же не оставалось денег.

– Только выйдем, весь ваш груз полетит за борт, – предрекали матросы. – Никакие веревки не удержат. Все потеряете.

В отчаянии я готов был снова разрушить с таким трудом выстроенное сооружение и посбрасывать тюки вниз, в полупустое помещение ВЦ, где у меня также была сложена часть товара. Однако тайфун оказался, видимо настолько серьезным, что корейцы не решились прогнать нас, и мы простояли бесплатно до следующего утра, а после – еще сутки. Впрочем, было нечто унизительное в том, что корейские службы отнеслись к нам более гуманно, чем наша российская фирма.

Нет худа без добра. На второй день непогоды, когда упругость ветра заметно ослабла, а дождь ударял лишь редкими рассеянными залпами, я смог осуществить свое давнее желание продолжить знакомство с городом. Я взял зонтик, фотоаппарат, заряженный японской обратимой пленкой «Фьюджи», и отправился во влажный, причесанный ветрами Пусан. Я лишь слегка жалел, что некому будет сфотографировать меня самого, поскольку Володя остался на судне. Поэтому как благосклонный жест судьбы воспринял я неожиданное знакомство.