Витомил Зупан - Левитан [Роман, а может, и нет]

Жалко ведь, если человек не хочет увидеть самые интересные постановки в стране. Ведь эсэсовца здесь играет настоящий эсэсовец, вора — настоящий вор, белогардиста — настоящий белогардист, только женщины не совсем настоящие, хотя по большей части это самые хорошенькие юноши, всесторонне используемые, в том числе и как женщины — как мы еще увидим. Наибольшим успехом пользовался парень, у которого из-за шалостей природы выросли неподдельные, красиво очерченные груди, которые в душевой были по достоинству оценены даже абсолютно нормальными мужчинами. Женщиной был и красавец Франц, которого никто иначе не называл, как барышня Францка. Любовников, героев и обольстителей играл брачный аферист Пришел, на самом деле бывший гомосексуалом.

Театром руководят трое — все трое осуждены по уголовным статьям — бывший агент управления по внутренним делам, паренек, считающий себя художником, и ловкач, считающий себя режиссером. Портной шьет костюмы, оркестр обеспечивает музыкальное сопровождение, паренек с помощником рисуют декорации, учитель, осужденный за сотрудничество с усташами, заведует библиотекой и репетирует с заключенными рецитации и декламации. Другой учитель руководит хором, строительный техник организует занятия по шахматам и шахматные турниры. Один ведет курсы для безграмотных, на воле он был преподавателем математики, сам точно не знает, за что осужден, в любом случае из-за политики. Молодой бухгалтер ведет курсы игры на гитаре. Курсы игры на баяне. Курсы отечественной литературы. Театральные курсы. Курсы по теории шахмат. Курсы по плетению корзин. Репетиции театрального представления. Репетиции оркестра. Подготовка выставки изделий тюремных мастерских (трудовые успехи КИДа).

Короче говоря — референт подписывает листок, дающий заключенному право приходить на время между ужином и отбоем в определенное место культурной деятельности. Однако шефы обычно в течение всего дня на своих постах. У них особые права, они могут помочь заключенному, предложив их как своих сотрудников, и потому они чрезвычайно важные. Внешне все очень культурно и достойно всяческих похвал. Референту в администрации даже и не снится, что скрывается за этой видимостью. Торжественное мероприятие прошло успешно — и начальник тюрьмы хвалит референта.

Конечно, приятно видеть бывшего гестаповца декламирующим военные партизанские стихи. Или слушать соло бывшего фашиста в сопровождении баяна: «Смерть фашистам мстительно несет песня пулеметов из лесочка…» А за театральной сценой на коленях стоит весьма благочестивый седой мужчина, бывший иконописец, перед парнем, которому дал колбасы, и пьет его мочу прямо из краника. Дай — даю. Любовник щупает «женщину» под юбкой. Он может сослаться на «ее» костюм, который его прельстил. Шефы сидят в костюмерной и пьют технический спирт, смешанный с растворимым кофе. Спирт поступает из мастерских, где он нужен для политуры. Там мастер ослеп с тех пор, когда спирт несколько месяцев был запрещен и поставляли денатурат — значит, пили и его. Когда приезжают ребята с транспортом из нового Белграда, бывшие там на работах, привозят с собой литрами одеколон (фиалку). Тоже можно прекрасно пить, только потом параша три дня воняет смесью собственного смрада и запахом фиалки. Ведь шефам следует платить оброк.

Культура — очень драгоценная и к тому же дорогая вещь. Чтобы покидать вечером камеру, нужно подкупить немало ступеней в культурной иерархии. Естественно, шефы обязательно являются и стукачами, осведомителями, шеф театра — одновременно и шеф стукачей. Так появляется неделимое сочетание культуры, доносов, пьянства и гомосексуализма. Однако высокие стандарты избаловывают людей, их охватывает надменность, вентили осторожности ослаблены. Начинаются раздоры среди иерархической верхушки; разжигаемые завистью и ревностью, они начинают драться друг с другом, и лучшее оружье — как ни крути — донос.

Так что однажды «культурный сектор» внезапно разлетелся, как от взрыва адской машины. Но перед этим можно было наблюдать «гибель Римской империи». Здесь тоже ударили варвары с севера — из администрации — и огнем и мечом разрушили самое организованное государство, золотой век культуры миновал. Несколько шефов оказались в корпусах, несколько — на транспорте. Начался варварский период уменьшения и сужения культурного сектора. И на крышу тюрьмы «культурные господа» загорать больше не ходили.